Читаем Принц Шарль-Жозеф де Линь. Переписка с русскими корреспондентами полностью

Я недавно написала, любезный принц, тому милому светилу, что после нашего грустного расставания более не восходит для нас, но по-прежнему — прекраснейшее, достойнейшее любви созвездие, и попросила его послать Вам через воздушные и небесные пространства несколько слов дружбы и благодарности от той, кого Вам нравится по-прежнему баловать; так что Вы не напрасно — мой милейший, как всегда, принц. Я унесла воспоминание о Вас в мое одинокое пристанище и в ожидании лучшего прогулялась вместе с Вами, думая о Вашей безалаберной голове, Вашей блистательной храбрости и милой беспечности, которая, что бы Вы ни говорили, стоит моей. Я видела Вас наедине с той, которая, хотя и была государыней в Европе и в Азии[1119], отправилась в путь вместе с Вами и позволяла Вам говорить с ней, как со всеми нами; я видела Вас среди Ваших турок, на берегу моря, еще большим ленивцем, чем они, упражняющимся в остроумии в крымских степях, как в салонах госпожи де Куаньи[1120], я весьма сожалела о нашем салоне в Теплице, о наших прогулках с красавицей и душкой, о наших беседах, даже о наших спорах. То не был золотой век, ибо Вы не притязали на невинность, никогда ни на что не притязая, но то было счастливое время.

Ваша бедная Австрия вела себя тихо; ничего лучшего она и не могла сделать. Мы забыли тогда о политике и надеялись вновь свидеться; ныне, милейший принц, общественные бедствия нас разлучили; и я не знаю, пишутся ли еще письма и разносят ли их, как говорит госпожа де Севинье, эти столь учтивые господа[1121].

Но пора поведать Вам о моих напастях, надеюсь, они Вас посмешат. Я должна сообщить Вам о том, что со мной случилось. Вообразите, что если бы у Вас еще был Белёй, я бы попросила у Вас убежища, но Вы подобны Иоанну Безземельному[1122], хотя после Ваших потерь у Вас и осталось то, что королям не всегда удается спасти: Ваша честь, слава, Ваши утехи, ведь Вы не напрасно — принц, больше всех забавляющийся в этом мире и самый счастливый из несчастных на земле. Вспоминаю, сколько раз Вы говорили мне нечто подобное. В общем, принц, Вы знаете, что когда я говорила такие немного резкие вещи, я не забывала добавить: «я из семьи ссыльных».

Король поймал меня на слове, и я до сих пор не могу понять, отчего впала в немилость[1123]

; моя невинность трогательна, я живу, словно в идиллии, среди лесов и стад, пишу, как всегда, романы[1124], гуляю, разглядывая средневековые замки, любезно украсившие окрестности, жду весну, забыв, признаюсь, всех земных королей, как вдруг приходит приказ, повелевающий мне в течение десяти дней оставить владения Его Величества. Хотя я и весьма кроткая, как Вы знаете, я рассердилась и сказала Превосходительству, принесшему мне эту глупость, что, если я, слава Богу, не королева, мой род столь же древний, сколь и род Вюртембергов, и что мои предки царили в Ливонии, поскольку были hochmeister, гроссмейстерами[1125]; что гордости у меня столько же, сколько у Его Величества, а с женщиной он должен обращаться учтиво, как водится в хорошем обществе, что в конце концов я готова тратить мои деньги в другом месте.

Вот, принц, моя история; напрасно я требовала объяснений, мне ответили, что королю донесли о том, что я всех залавливаю в сети и у меня собираются толпы людей. Вот уж невезение; в пятнадцатом веке верили в колдовство, в наши дни, когда никто не верит даже в чары, настолько все рассудительны, меня принимают за чаровницу; если бы у меня еще были, как некогда, красивые глазки, я бы утешилась вместе с Вами: Вы знаете, что я всегда была в заговоре только против скуки[1126].

Подумайте, как неприятно быть принятой за заговорщицу, тем более что если бы я была рождена царствовать и мне преподнесли в подарок трон, я бы сказала: «Пролейтесь, токи слез…»[1127]

Мне говорят, что почта отправляется, прощайте, принц, не забывайте меня и пожелайте мне, чтоб меня оставили с моими овечками и рощами. Ведь на больших дорогах нынче невесело, а я не светило, путешествующее по воздуху, я бедная смертная с расстроенными нервами и столь же склонная к лени, как и Вы.

Навсегда преданная Вам

Б[аронесса] Крюденер

Принц де Линь Юлии Крюденер [Теплице, 14 сентября 1810 г.][1128]

Перейти на страницу:

Похожие книги

Том 4. Материалы к биографиям. Восприятие и оценка жизни и трудов
Том 4. Материалы к биографиям. Восприятие и оценка жизни и трудов

Перед читателем полное собрание сочинений братьев-славянофилов Ивана и Петра Киреевских. Философское, историко-публицистическое, литературно-критическое и художественное наследие двух выдающихся деятелей русской культуры первой половины XIX века. И. В. Киреевский положил начало самобытной отечественной философии, основанной на живой православной вере и опыте восточно-христианской аскетики. П. В. Киреевский прославился как фольклорист и собиратель русских народных песен.Адресуется специалистам в области отечественной духовной культуры и самому широкому кругу читателей, интересующихся историей России.

Александр Сергеевич Пушкин , Алексей Степанович Хомяков , Василий Андреевич Жуковский , Владимир Иванович Даль , Дмитрий Иванович Писарев

Эпистолярная проза
Письма к провинциалу
Письма к провинциалу

«Письма к провинциалу» (1656–1657 гг.), одно из ярчайших произведений французской словесности, ровно столетие были практически недоступны русскоязычному читателю.Энциклопедия культуры XVII века, важный фрагмент полемики между иезуитами и янсенистами по поводу истолкования христианской морали, блестящее выражение теологической проблематики средствами светской литературы — таковы немногие из определений книги, поставившей Блеза Паскаля в один ряд с такими полемистами, как Монтень и Вольтер.Дополненное классическими примечаниями Николя и современными комментариями, издание становится важнейшим источником для понимания европейского историко — философского процесса последних трех веков.

Блез Паскаль

Философия / Проза / Классическая проза / Эпистолярная проза / Христианство / Образование и наука
Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.
Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

П. А. Флоренского часто называют «русский Леонардо да Винчи». Трудно перечислить все отрасли деятельности, в развитие которых он внес свой вклад. Это математика, физика, философия, богословие, биология, геология, иконография, электроника, эстетика, археология, этнография, филология, агиография, музейное дело, не считая поэзии и прозы. Более того, Флоренский сделал многое, чтобы на основе постижения этих наук выработать всеобщее мировоззрение. В этой области он сделал такие открытия и получил такие результаты, важность которых была оценена только недавно (например, в кибернетике, семиотике, физике античастиц). Он сам писал, что его труды будут востребованы не ранее, чем через 50 лет.Письма-послания — один из древнейших жанров литературы. Из писем, найденных при раскопках древних государств, мы узнаем об ушедших цивилизациях и ее людях, послания апостолов составляют часть Священного писания. Письма к семье из лагерей 1933–1937 гг. можно рассматривать как последний этап творчества священника Павла Флоренского. В них он передает накопленное знание своим детям, а через них — всем людям, и главное направление их мысли — род, семья как носитель вечности, как главная единица человеческого общества. В этих посланиях средоточием всех переживаний становится семья, а точнее, триединство личности, семьи и рода. Личности оформленной, неповторимой, но в то же время тысячами нитей связанной со своим родом, а через него — с Вечностью, ибо «прошлое не прошло». В семье род обретает равновесие оформленных личностей, неслиянных и нераздельных, в семье происходит передача опыта рода от родителей к детям, дабы те «не выпали из пазов времени». Письма 1933–1937 гг. образуют цельное произведение, которое можно назвать генодицея — оправдание рода, семьи. Противостоять хаосу можно лишь утверждением личности, вбирающей в себя опыт своего рода, внимающей ему, и в этом важнейшее звено — получение опыта от родителей детьми.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Павел Александрович Флоренский

Эпистолярная проза