Принц Шарль-Жозеф де Линь. Переписка с русскими корреспондентами

Принц де Линь Екатерине II, Яссы, 30 ноября 1788 г.[715]

Государыня,

Нет такого листа бумаги, на котором достало бы мне места, чтобы Вашему Императорскому Величеству изъяснить, что Ваше общество покидаешь с сожалением, какое только сами Вы могли бы вообразить, когда бы могли себя по справедливости оценить, но Вы единственная себя по справедливости не цените. Кто весел, тот малый листок берет, скверное перо и стишки кропать принимается. Увы! А вот проза. Дожидаться мне придется времени более покойного, чтобы повергнуть себя к стопам Вашего Императорского Величества. Сейчас прибыл ко мне Шарль курьером с письмом от Его Императорского Величества, который благоволил меня к себе приблизить, дабы имел я счастье служить у него на глазах. Армия, которая на кривую голову и косую физиономию ведет охоту, имеет честь действовать почти на глазах у Вашего Императорского Величества, и я же от нее без ума до такой степени, что почел бы за великую милость, когда бы ее увидеть смог и свидетелем стать всем тем блистательным подвигам, которые, уверен я, она совершит.

В Венгрию увезу воспоминание о двух прекраснейших снах, какие видел в жизни своей. О двух моих поездках в Петербург и о путешествии в Тавриду. Грезить начну об этом как можно раньше, лишь только предстану перед Его Императорским Величеством и явлю ему доказательства усердия своего и преданности обеим империям. Господин фон Герцберг[716]

может сердце республик покорять, но не мое. Оно так полно, что едва могу его излить.

Когда бы у Вашего Императорского Величества было учености побольше, увидели бы Вы, что в нем происходит: однако Небеса Вам в сем даре отказали, отчего поистине достойны Вы жалости. Если встретите того, кто так же Вас пожалеет, как я, и кто смотрит, судит, рисует, гравирует и в моей памяти выгравирован прочно, рассказывайте ему порой об энтузиасте, который имя Екатерины Великого не может без глубокого волнения произносить.

Закончу остроумно. Честь имею оставаться с преданностью безграничной и глубочайшим почтением,

Государыня,

Вашего Императорского Величества

Всепокорнейший и послушнейший слугаЛинь.

В Яссах, 30 ноября 1788 года

Екатерина II принцу де Линю, 2(13) декабря 1788 г.[717]

Господин принц де Линь. Перед отъездом из Ясс[718] написали Вы мне 30 ноября по новому стилю письмо прощальное на таком листе бумаги, на каких обыкновенно служащих канцелярских об увольнении извещают; сей формат сразу во мне дурные предчувствия пробудил, и вижу я, что не ошиблась; разумеется, ничего нет удивительного, что тот, кто с нами почти два года прожил, но не обречен до конца своих дней с нами оставаться, нас покидает, однако же есть на свете такие люди, которых отпускать невозможно без сожаления. Итак, Вы поступаете в распоряжение маленького горбуна[719], если он еще жив, и отправляетесь служить Его Императорскому Величеству у него на глазах, а везет Вас туда Ваш сын. Без сомнения, отвага, честь, счастье, удача будут Вам сопутствовать, и не сомневайтесь в искреннем сочувствии, с каким буду я наблюдать за блистательными победами, которые Вы не замедлите одержать. Что до меня, я в своем углу дело имею с кривой физиономией и головой превратной[720]; собрала в две недели армию такую многочисленную, какой в сей стране никогда не видывали; может статься, среди голых скал финских кампанию мы не слишком блестящую провели, однако ж ни одного сражения не проиграли, ни единой пяди не уступили из нашей земли. Взросла я в любви и уважении к республикам, но опыт меня в том убедил, что чем больше народу собирается для рассуждений, тем больше в их речах безрассудства. Безумие Сердечной Горы (благоволите сие на немецкий перевести)[721]

такое, что впору его в дом умалишенных отправлять; можно бы о нем превосходную пьесу-пословицу сочинить под названием «Волк в овчарне» или «Хорошо смеется тот, кто смеется последним»[722]. Пишете Вы, что сердце Ваше полно и едва можете Вы его излить. На это отвечаю Вам, что мое сердце честное и прямое и потому всегда видит вещи, как они есть. Как я ученостью нимало похвастать не могу, полагаю, что всякий человек в снисходительности ближнего нуждается, и по сей причине терпеть не могу тяжбы, коими столько людей заняты. Тот человек, что из пистолета стреляет, видит, судит, рисует и гравирует, Вам кланяется[723]. Закончу, подобно Вам, перлом остроумия: с особливым почтением пребываю

Екатерина.

2 декабря 1788 года.

Екатерина II принцу де Линю [февраль 1789 г.][724]