Приобретут весь мир

Естественно, издатель восемнадцати газет хотел знать все об этом поручении фюрера. Он хотел знать, какие предложения он делал, и какой шанс их изменить. Он хотел знать, какие условия были предложены французам, и какие секретные положения могут находиться в соглашении о перемирии с Францией. Он хотел услышать о борьбе между Лавалем и Петеном в правительстве Виши и о том, что из этого может выйти. Собирался ли Гитлер получить французский флот, и достаточно ли он силен, чтобы взять Гибралтар? Какова была фактическая сила итальянской армии, и сможет ли она прорваться в Египет и перекрыть Суэцкий канал? Чрезвычайно сложная война и увлекательная, когда смотреть на неё издалека и не бояться втянуть в неё свою страну!

Примерно через год после того, как нацисты пришли к власти Уильям Рэндольф Херст посетил Рим и Берлин. Он заключил сделку с нацистами, в соответствии с которой его Служба международных новостей должна была использовать исключительно официальные новости нацистов. Очень хорошая сделка с финансовой стороны. Издатель имел несколько конфиденциальных бесед с фюрером и рассказал Ланни, как сильно он был впечатлен пониманием этого человека международных дел. «Естественно, я сочувствую его внутренней программе», — объяснил он. — «Никто не может отрицать того, что он сделал для Германии, и что он был благословением для страны. Но я не мог продолжать его одобрять из-за того, что он сделал с евреями. Вы понимаете что, что на это были только деловые причины».

«Конечно», — ответил Ланни с улыбкой. — «Нью-Йорк, похоже, стал еврейским городом».

Шесть лет прошло с момента визита мистера Херста. И что эти годы сделали с фюрером, и с его Nummer Zwei и его Nummer

Drei? Хозяин засыпал своего гостя вопросами, и гость откровенно отвечал, рассказывая много историй о домашней жизни фюрера, как в Берхтесгадене, так и в Берлине. Об охотничьем домике Геринга в Шорфхайде, который был собственностью прусского государства, но Геринг спокойно присвоил его и построил там дворец в духе Сан Симеона, хотя Ланни не хотел упоминать об этом. Он говорил об интересе Гесса к астрологам и медиумам, что не было секретом в отношении главы нацистской партии. Он рассказал о конфиденциальных беседах с этими людьми и объяснил, как они смогли принять американского искусствоведа в качестве друга и даже советника. Должен был быть кто-то, кто мог бы отправлять сообщения в другие страны и приносить ответы, а официальные лица часто были неудовлетворительными, потому что они ввязывались в фракционную борьбу и интриги дома.

«Геринг люто ненавидит Риббентропа, и так же Гесс», — объяснил Ланни, — «и все трое ненавидят Геббельса. Фюрер использует их всех и играет друг против друга, он никогда никому не доверяет, кроме, возможно, Гесса. А когда я приезжаю, он может с облегчением встретить кого-то, кто не тронут такой ревностью и подозрением. Он чувствует, что он знает меня из детства, из-за моей близости с Курт Мейснером и Генрихом Юнгом, двумя людьми, которые были его верными последователями с самого начала и ни разу не просили у него покровительства. Тогда и фюрер, и Геринг не раз предлагали мне деньги, и я отказался от них, и это их очень впечатлило».

— Они хотели, чтобы вы были на их службе?

— Да, но я объяснил им, что если я возьму на себя такие обязательства, я должен расстаться с моим чувством свободы, я должен буду беспокоиться о том, отработал ли я полученные деньги или нет, а они начнут думать, что я бездельник, и начнут предъявлять мне требования.

На длинном лице этого мультимиллионера появилась улыбка. — «Вы говорите мне это, чтобы я не сделал вам такое же предложение, мистер Бэдд?»

— Нет, мне не пришло в голову, что вы захотите это сделать.

— Вы, действительно, скромный человек. То, что вы мне говорили, имеет значение для того, кто с каждым днём стареет и склонен оставаться в своем собственном углу у камина. Информацию из первых рук нелегко найти, и я рад заплатить за неё и обещаю никогда не оказывать на вас никакого давления. Если бы вы время от времени приезжали ко мне и позволяли мне получать информацию, как я только что это сделал, то это стоило бы, скажем, пятьдесят тысяч долларов в год для меня. Или больше, если это вас устроит.

— Я всегда слышал, что вы необычайно щедры, мистер Херст. И теперь вы доказываете это, я был бы рад числиться среди ваших друзей, а время от времени навещать вас, но я предпочел бы делать это, как я делаю это для моих других друзей, из-за удовольствия, которое я получаю от того, чтобы могу быть им полезным. Моя профессия эксперта по искусству обеспечивает мои потребности, и я один из тех счастливчиков, чья работа удовольствие.

— Вы можете так много заработать?