Пришельцы ниоткуда

Там, на равнине, блестит в ночи лагерь людей неба, они зажгли все свои звезды-пленницы. Впервые чужаки для нашего мира будут здесь, когда появится бог, который приходит с ветром. Я был ребенком, когда они прибыли, но помню, в какой ужас пришли деревенские, когда сверкающий корабль опустился в долине Гир, в пяти тысячах шагов к западу, – жрецы решили, что боги верхнего мира спустились к нам в гости. Потом чужаки выучили язык людей, и мы обнаружили, что они смертны, как и мы сами, только явились из другого мира и пересекли небо, подобно тому как торговцы из Нэбо пересекают море на своих судах. Со своей бледной или черной как уголь кожей они выглядят немного отталкивающе. В том странном краю, по их словам, живут даже желтые. Ни у одного нет, как у нас, насыщенного синего цвета плода риме; волосы черные или желтые, а не фиолетовые. Губы розовые – лишь у женщин другие, но Маэми сказала мне, что женщины мажутся цветным жиром. Они совсем не охотятся, не выращивают бонг и селюр, как мы, но копают землю. Они не ищут железную руду для инструментов и оружия, но раз в лунный месяц нагружают цветными минералами некий корабль, который тотчас же улетает. Эти минералы иногда красивы, но, по мнению наших кузнецов, совершенно бесполезны: что чужаки могут из них делать, кроме безделушек для своих жен? Галереи им прокладывают порабощенные ими пыхтящие и грохочущие металлические демоны, которые пережевывают скалу и дробят ее. Хотя они выше и плотнее нас, никто из них не может следовать за нами в горы или работать целый день в поле, под обжигающим солнцем. Кроме Джека и Пьера.

Джек любит ходить со мной на охоту. Он научился говорить на нашем языке и пользоваться луком, когда жрецы сказали ему, что его извергающее огонь оружие неугодно богам и может распугать дичь своим грохотом. Я научил его загонять му, биферов и гонэ, и однажды он спас мне жизнь, когда разъяренный божум[14] загнал меня в овраг. Он вытащил из-за пояса запрещенное оружие и убил божума, и я ничего не сказал жрецам, потому что Джек – мой друг. Он много смеялся над именем дикого зверя, но не объяснил почему. Сказал лишь, что это имя напомнило ему их древнюю легенду, и посоветовал оставить божумов в покое и загонять только снарков. Но шкура божума – необходимый подарок для того, кто хочет жениться, и в любом случае в нашем краю нет снарков. Может, они есть за морями? Когда пойду в Нэбо, спрошу об этом у торговцев.

Пьер – тоже мой друг, но он странный. Он живет не в лагере людей неба, а один, в просторной хижине из металла, в нескольких тысячах шагов. Он тоже копает землю, но не ради железной руды, как мы, и не ради причудливых цветных камней, которые собирают другие. Он ищет в горной породе странные отпечатки, которые там иногда находят, похожие на морские раковины или кости. Он называет их окаменелостями и однажды объяснил мне, что задолго до людей и животных, которые живут сейчас, были другие, которые исчезли. Иногда он раскапывает почву в старых заброшенных пещерах. Он показал мне обтесанные камни, заостренные, как наконечник копья или нож, вроде тех, которые жрецы берут для жертвоприношений, и сказал, что до того, как мы узнали металл, такими же были орудия и оружие наших предков. Возможно. Торговцы из Нэбо рассказывают, что за океаном люди и сейчас используют оружие из камня. Но торговцы из Нэбо много чего говорят…

И наконец, есть Мэри, подруга Маэми. Волосы у нее желтые, как сухой стебель селюра, а глаза голубые, как бледное весеннее небо. Чужаки говорят, что она красивая, но кожа у нее розовая, как рыбье брюхо. Мэри – дочь Джона, их вождя, всегда сердитого. Он запрещает ей приходить к нам, встречаться с Маэми. Но он не знает, как хитры женщины!

Приближается ночь. Завтра с рассветом прибудут паломники, идущие из Нэбо, Тара Великого, Селинге и далекого Аримадо. Как только По Атиа пройдет, они отправятся вместе с нами – поклониться следам и попросить бога дать им удачу. Я горжусь тем, что родился в деревне Сами, которую посещает бог.

Джек

Я нервничаю, а если быть честным, просто боюсь. Не знаю почему. Возможно, из-за боя барабанов, что доносится весь день из туземной деревни, глухого и непрерывного, от которого дрожат внутренности. Сегодня я не видел С’гами и вообще никого не видел. Несколько гюисов, катающих вагонетки на рудниках, тоже не пришли, и Нэду Кинкэннону, мастеру-ирландцу, пришлось отправить туда механиков, не без непечатных словечек и угроз. Было жарко, с середины утра духота стала и вовсе невыносимой. Тогда-то и зародилось мое беспокойство, которое не прекращало расти. Я рассказал об этом патрону, Джону Карпентеру. Он лишь пожал плечами: «Вы и сами прекрасно знаете, Джек, что гюисы – народ миролюбивый, да и в любом случае у нас есть чем себя защитить!» И он широким жестом обвел металлические стены наших домов и фульгураторы на башнях, по соседству с прожекторами.