Призраки Джейн Лоуренс

Джейн хорошо себя знала и понимала, что эфир вызовет панику, как в прошлый раз, вне зависимости от того, доверяет она Августину или нет. Эта паника жила внутри нее и появлялась всякий раз против воли, когда считала, что может помочь. Объяснить подобное невозможно, но это факт.

— Уверена, — произнесла Джейн.

Августин кивнул, быстро коснулся губами ее лба и отошел в сторону, чтобы взять саквояж.

Он аккуратно разложил все необходимое на столе: скрученные кожаные ремни, скальпели, изогнутые иглы, кетгутовую нить, бензоин, лауданум. Эфир и губку оставил в сумке.

— Мне надо будет тебя привязать, — тихо произнес он.

Кося глазом на полупрозрачную публику, Августин ловко просунул ремень под стол и закрепил на запястье Джейн. Затем проделал то же самое с ногами в лодыжках и у бедер.

Джейн воспользовалась моментом покоя, чтобы еще раз утвердиться в мысли, что перед ней живой, настоящий Августин, ее Августин, и у него все получится.

Он закрепил последний ремень на ее плечах и взял скальпель.

Приготовься, Августин. Приготовься, Джейн.

— Я делаю разрез, — произнес Августин спокойным голосом учителя, комментирующего действия для студентов. — Я разрезаю плоть, она разделяет мир внутренний и внешний.

Лезвие проникло в тело, Джейн дернулась, ремни натянулись. Боль невероятная, ослепляющая. Следом Джейн ощутила руку Августина на коже. Боль вспыхивала там, где он касался плоти. Испытывал ли подобное Рентон, когда вспорол себе живот? Всепоглощающую, всеобъемлющую боль? Плоть расходилась при каждом новом надрезе, будто ее разрывали.

Августин не остановился, хотя она слышала, как кричит, молит все прекратить.

Внезапно появился страх, но не связанный с инстинктом борьбы за жизнь, нет, другой. Он существовал дольше ее самой, появился откуда-то из темноты, при этом казался знакомым. Это не ее страх. Элоди перенесли, полумертвую, в этот подвал, чтобы охладить тело и дать Августину больше времени на ее спасение. Она не понимала, что он пытается сделать. Она не сопротивлялась, потому что доверяла, но очень боялась.

— Внешний мир тела формирует внутренний, — продолжал он.

От боли слух притупился, но энергия каждого слова пульсировала в голове.

— Коррекцию разрывов в мире внутреннем можно использовать как руководство, чтобы исправить степень отклонения от истины в мире внешнем.

Джейн чувствовала страх Элоди, значит, заклинание работает, она не ошиблась. Пусть давление усиливается, надо терпеть. Мысль укоренилась так же, как боль, как страх Элоди. Цель воздействия скальпелем мало чем отличается от затянутого корсета и шпилек в волосах, оно лишь сильнее, в этом разница.

— Я бодрствую, чтобы исполнить задание, — произнесла Джейн. — Мир засыпает, а я нет. — Она приложила все усилия, чтобы держать глаза открытыми, принялась разглядывать каменный потолок, стены, проникая внутрь предметов и отмечая особенности геометрии постройки. Все здесь было идеально, будто задумал и создал талантливый маг.

Живот Джейн поднимался и опускался, когда пальцы Августина проникли в полость, принялись давить и тянуть. Она вжалась спиной в камень под ней, словно это могло помочь отстраниться от боли. Подавшись вперед, словно желая вырваться, она закричала во всю мощь легких. От этого разрезанные мышцы брюшной полости разошлись, причиняя больше страданий. Августин тихо выругался, убрал руку и приложил ее, окровавленную, к виску Джейн, видимо желая поддержать, успокоить, но облегчение не наступило. Он взял другой инструмент и вернулся к работе. Здесь ему не воспользоваться помощью мистера Лоуэлла или ее самой, завершится ли все благополучно?

Джейн снова опустила голову на камень. Боль не становилась слабее, но она отдалялась вместе со всем миром.

«Прочувствуй, — велела она себе. — Прочувствуй все в полной мере

». Сдаваться нельзя, и она не сдастся.

Она все исправит. Ради них. Ради Элоди, некогда лежавшей на этом столе, растерянной, испуганной, плывущей навстречу смерти, но сдерживаемой руками мужа лишь для того, чтобы вместо облегчения показать, что страх бывает еще сильнее. Ради Августина, на котором кровь обеих жен и груз ошибок и неудач. Ради самой себя, своих стремлений проложить путь в новый мир, собрать осколки старого, отвергшего ее.

И тьма поглотила ее.

Глава нулевая

Джейн стоит во главе стола в крипте и оглядывает подвал Линдридж-холла. Боли нет. Живот — сплошная зияющая рана, кровь и пустота, совсем иное, не то, что на безжизненном теле, лежащем перед ней. Это удивляет лишь на мгновение, заставляет задуматься, но внимание быстро переключается.

Стены Линдридж-холла перед ней — сетка строительных лесов, начерченных карандашом тонкими, едва видимыми линиями. Связки словно атрофировались, потеряли эластичность и гибкость. Ее окружают лица умерших здесь, их сотни, они наслаиваются друг на друга, никто не выступает на передний план.

Августин тоже здесь, его руки внутри ее брюшной полости. Он замер и безмолвствует.