Призраки Джейн Лоуренс

Он лежит, истощенный, не издавая ни звука. Она смотрит ему в глаза, видит, как он страдает от голода, свирепого и терзающего постоянно, он выкручивает кишки, пульсирует красным светом на пересечении линий мира. Он пытается применять магические заклинания. Пытается накормить себя, сделать так, чтобы появилась вода, в помещении стало теплее. У него не получается, ведь ему неизвестны все элементы ритуала. Сотворенное начинает управлять им, хотя оно и создано человеком, а магия — нет, это Джейн знает точно.

Он слабеет. С ним и Джейн. Она держит его на руках, он прижимается, шепча ее имя. Она гладит его по голове, баюкает, обнимает крепче, когда он дрожит; она не живая, она не может помочь, не может согреть.

Он умирает.

Он умирает в страхе. Тело остывает. Он продержался совсем недолго. Она чувствует запах дыма пропитанной кровью простыни, сожженной в камине библиотеки.

Так быстро.

У Джейн изначально не было шанса спасти Августина. Он был мертв, когда Джейн открыла каменную дверь, надеясь спасти себя прежнюю, не придавая значения последствиям. Это было только что? Или прошла целая жизнь? Она смотрит на тело, которое держит в объятиях.

И все же он приходит к ней в кабинет. Она чувствует, как он проникает в ее тело. Его рука в ее теле. Жаркие губы касаются щеки. Но нет, это не он.

Она смотрит и видит фигуру, принявшую облик Августина, ее черты просматриваются под линиями тела. В некоторых местах — например, на его руках, на лице — сложные детали переданы точно, искусный набросок на доске. Но на груди, на ногах есть зазоры. Огромные дыры, где магия не сработала, потому что Джейн еще плохо знает мужа.

Она неотрывно смотрит на него. Он хмурится. Она касается груди Августина, который ее оперирует, и груди Августина, нервничающего в их первую брачную ночь. И то и другое тело твердое и теплое, но все же они разные.

Виноват ли хирург? Ее убило то, на чем она сама же настаивала? Может ли он выбирать, уйти или остаться, или же исчезнет с рассветом? Она так этого не хочет. Желает, чтобы он был настоящий. Ей необходим шанс на успех.

Августин мертв. Августин жив.

Здесь, в мире мертвых, верны оба утверждения. Она хотела, чтобы так было и в другом мире. В мире живых время линейно. События происходят одно за другим, этого не изменить.

И вот появляется Рентон.

Он завис в полуметре над полом, конечности перекручены, как и кишечник, проблемы с которым его убили. От него исходит запах гнили, очень резкий и похожий на настоящий, в отличие от запаха горящей простыни. Голова закинута назад и лежит на согнутой руке. Он спокойно смотрит на Джейн.

Он не из тех белых фигур. Рядом с ним нет ни пустоты, ни белого ничто, нет и вины, которая ассоциируется у нее с профессией Августина.

Джейн хмурится.

— Я ТЕБЯ ЗНАЮ.

Ее голос — это вовсе не голос, не звуки, нечто иное, пульсирующее в пространстве, расширенном и сжатом одновременно, пространстве, которое является и одновременно не является Линдридж-холлом. Они глубоко в необработанной земле. Они внутри ярко освещенного ритуального пространства. Они нигде.

— ПРИЗРАКОВ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, — говорит она.

Несмотря на логичность заявления, Рентон не исчезает.

— ДА, ИХ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, — соглашается он.

— КТО ЖЕ ТЫ?

— ОТЗВУК. Я ЗАСТРЯЛ ГДЕ-ТО МЕЖДУ МАГИЧЕСКИМИ РИТУАЛАМИ ТВОИМ И АВГУСТИНА. Я В ЛОВУШКЕ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА.

— РАЗВЕ ЭТО ПЛОХО?

— ТОЛЬКО НЕ ТОГДА, КОГДА ИМЕЕШЬ ФОРМУ.

Она готова поймать его на слове? Что же там еще?

— ИЗ-ЗА ТОГО ЧТО Я ЗАНИМАЛАСЬ МАГИЕЙ?

— ЭТО СДЕЛАЛО МЕНЯ ВИДИМЫМ.

— А ОСТАЛЬНЫЕ?

— ИЗ-ЗА ЗАНЯТИЙ МАГИЕЙ Я ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ.

АВГУСТИН ПРИВЛЕК МЕНЯ СЮДА, В ЭТОТ ДОМ, Я ЗАСТРЯЛ МЕЖДУ ЕГО ВИНОЙ И ТВОЕЙ. ТВОЙ РИТУАЛ СДЕЛАЛ МЕНЯ ГОЛОДНЫМ И БОЛЬШЕ ЧЕМ БЕСКОНЕЧНЫМ.

— ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ТЫ НЕ ТАКОЙ, КАК ЭТИ БЕЛЫЕ ФИГУРЫ?

Он кивает. Это тревожно.

Она смотрит на него, осмысливая. Он появился из-за ее ритуала. Она поворачивается и оглядывает Августина, в котором есть и настоящее, и нарисованное.

Рентон следит за ее взглядом. Пожимает плечами.

Намного хуже, чем просто тревожно.

— МЫ ВО МНОГОМ ПОХОЖИ. ТЫ ХОРОША В ПОНИМАНИИ, КАКОВЫ ВЕЩИ НА САМОМ ДЕЛЕ. МНЕ ЭТО НЕ УДАВАЛОСЬ. Я ОШИБАЛСЯ В СВОИХ ЗНАНИЯХ.

— А ЭТО НЕ ОШИБОЧНО? — спрашивает она, и они оба поворачиваются к Августину, вырезающему нечто из ее брюшной полости. Нечто имеет волосы. Зубы. И один зеленый глаз.

Это хуже всего.

— ВСЕ ПРЕДРЕШЕНО, — отвечает Рентон.

Джейн хмурится и подумывает задать вопрос, но ее прерывают. (Прерывают. В тот ли момент? Сейчас есть время, наложенное на отсутствие времени. Джейн в замешательстве, и оно растет.)

— Элоди, явись!

Ее собственный голос, но из другого временного отрезка.

Джейн поднимает голову. У дальней стены комнаты откуда-то взялось зеркало. В нем появляется Джейн. Она вся в крови.

Джейн помнит этот момент.

Без Элоди Джейн не открыть крипту. Белая пелена парадоксального будущего вновь начнет расти, она станет безграничной. В ней заключено ничто, все сделанное Августином, ничто вместо Элоди, и она будет проникать всюду, подобно метастазам.