Призраки Джейн Лоуренс

Инициация Джейн. Ее видение. Необходимо восстановить его в той чертовой реальности с кровью и криками, изучить досконально, чтобы найти ключи к пониманию. Джейн вырывается из потока времени, полотно жизни закручивается само собой. Она видит Элоди на мраморной плите, ее сердце в руках Августина, а потом — ничего.

Элоди исчезает.

Ни в прошлом, ни в будущем ее нет. В прошлом пустота, занявшая ее место, становится больше. Как это неправильно! Это окончательный разрыв. Джейн подносит руку к краю очертаний Элоди и чувствует холод, ощущает, как исчезают кончики пальцев. На их месте переливается вина. Джейн отдаляется, ошеломленная, но снова поворачивается к себе. Ей удается сдерживать белое ничто изменениями в размышлениях, разрастание его замедляется. Необходимо найти другую переменную величину, не Элоди. Реальность на месте пустого пятна в нескольких местах в прошлом, закрытая для Джейн, должна быть восстановлена. Значит, она сама существует там, когда приходит Элоди, — невидимая. Интересно, она старается находиться за пределами зрения Джейн или скачет по времени, стирая за собой каждый момент пребывания?

В окне нет пустоты, Элоди там просто не показывается.

Джейн продолжает ее искать. Она прячется в кабинете, когда ее преследует существо, надевшее обличье преждевременно умершего мальчика. Находит для себя текст Августина. Чертит круг, учится магии, идет и вновь спотыкается. Столько мгновений грозят разрушиться до элементарных частиц, даже те, в которых не было Элоди. Саквояж доктора, который погубил ее, никогда не бросали в камин на третьем этаже. Она видит, как Винг просто оставляет его и уходит, — неизвестно, тот это или другой, просто похожий. Но она все равно берет его. И пытается сжечь. Скальпелем ранит палец, в нос бьет эфир, юбка мамы закручивается вокруг нее.

Джейн убегает, по руке течет кровь. Августин бросается следом. Не быстро, но все же достаточно проворно. Он схватит ее, приведет обратно сюда, она будет смотреть на него и видеть вину в глазах, это совершенно реальное, живое существо, оно извивается, окутывая его сердце, вгрызается в позвоночник.

Этот момент проходит неправильно. Она его изменит. Рассчитает заново.

Впрочем, следует ли? Белое ничто не приближается, оно держится на расстоянии и кажется очень спокойным. Похоже, она сделала достаточно. Похоже, здесь ей удастся исправить то, что произойдет позже, по-настоящему исправить. Если она попадется в руки Августина, если позволит утащить себя в подвал, то никогда не разрушит камень, замуровавший вход.

Она может умереть. Взгляд Августина как у помешанного. Духи, питающиеся его чувством вины, довели его до крайности, ведь нет ничего ужаснее, чем заставить человека поверить, что он спасет свою новую жену, став неоспоримой причиной ее смерти. Утром, когда дурман развеется, он возненавидит себя.

Ужасно, чудовищно, но при этом гениально. Она должна остановить Августина ради него же самого.

Она кричит, зовет его.

Он останавливается, будто охваченный сомнениями.

Джейн бежит к двери и захлопывает ее.

Августин оглядывается через плечо, ищет глазами источник крика, который на мгновение отвлек его, но отворачивается, никого не увидев. Он бьется в дверь, кричит:

— Джейн! Джейн, открой дверь!

По ту сторону Джейн без сил сползает по стене, шевелит губами, что-то нашептывая.

— Джейн, умоляю! — не унимается Августин.

Я не больна. Фраза звучит одновременно в крипте и в холле.

И вот она падает. Она слишком слаба, чтобы сопротивляться.

Дверь не исчезла. Ее знания малы, их недостаточно, чтобы возвести стену. Она даже круг не умеет чертить.

Это правда?

И да и нет.

Она знает достаточно. И может создать круг. Ей известно, что произойдет, если она не возведет стену, не запрет Августина. Джейн вытягивает руку, изъявляет желание, чтобы вместо двери появился камень. Белое ничто неизвестного будущего начинает рушиться.

Она обрекает Августина на страдания.

Он отступает, долго смотрит на камень, затем отворачивается. Он видит ее у лестницы и замирает от шока. Он в отчаянии. Он в замешательстве. Он понимает: происходит нечто странное. Наконец он подходит к ней.

— Джейн? Джейн, но я же видел. Видел, как ты ушла. — Он опускается на пол, смотрит на нее снизу вверх. — Я не понимаю.

Джейн, лежащая на полу холла, медленно впадая в забытье, слышит его голос, он то отдаляется, то приближается. Он рвется к ней. Она его не видит. Она наблюдает за всем происходящим. Потом она убегает, не желая оставаться с Августином наедине, она боится, боится за себя.

Лабиринт крипты закручивается, поглощая ее. Она видит фигуры, вглядывается в их лица, старается не думать об оставшемся позади Августине.