Про Дуньку, которую знали все

Замечание Дунька проглотила. «Милой девушкой» её ещё никто не называл. Стала внимательно слушать бородатого. Говорил он складно. Особенно запало в душу то, что чтение, оказывается, развивает речь. И если ему можно верить, то «хорошо развитая речь — залог успеха в осуществлении всех жизненных планов». Дунька даже слегка присвистнула. Нормально! Планов у неё было столько!.. И речь «неразвитой» не назовёшь. По крайней мере, за словом в карман никогда не лезла, потому что читала больше всех в классе. И покосилась на Федьку Журавлёва, который был толстым и неуклюжим, словно кукла надувная, и толком двух слов связать не мог. Начнёшь слушать его — уши вянут. Как у Елены Сергеевны на него терпения хватает?! Примеры-то он решает хорошо. А вот мнение своё высказать не может. Никто и никогда в классе его до конца не выслушивает. Махнут рукой: «Заткнись, Журавль! Не тяни резину!»

Между тем «званый гость» уже рассказывал про свои книжки. Повесть, написанная от лица бездомной собаки, заинтриговала. Откуда он знает, что у собаки на уме? Говорит, рассказ можно написать от любого лица, хоть от уличного фонаря. Главное — удачно войти в образ персонажа. А что? Надо будет попробовать. И, не поднимая руки, с места громко спросила:

— А я писателем смогу стать?

— Конечно, — подтвердил писатель. — Только научитесь, милая девушка, людей уважать. Вот я, например, на творческих встречах даже к первоклассникам на «вы» обращаюсь. И в маленьком человеке нужно видеть личность. Я уже не говорю о тех, кто старше и, значит, умнее, мудрее, опытнее. У писателя должен быть хорошо развит внутренний мир. Ведь он, посредством художественного творчества, несёт людям свет нравственных знаний. А чтобы что-то кому-то давать — надо иметь!

Ну, тут он уж больно мудрёно загнул! И всё из той же оперы: «людей уважать». Что бы ещё такое спросить? Намотала на палец кончик волос завязанного на затылке в пучок хвоста, задумалась.

— А вы в школе хорошо учились?

Удивлённые лица одноклассников разом повернулись в её сторону. Слух резануло вырвавшееся из её уст такое непривычное «вы». И даже у Елены Сергеевны брови поползли вверх. А что тут такого?! Она что, дурнее паровоза?

Писатель смешно почесал в бороде:

— Честно признаться? Всякое бывало. В отличники никогда не стремился. Но и ниже четвёрки опускаться себе не позволял. Я вообще-то врач по профессии. А писать стал, когда сыну три года исполнилось. Сначала для него сказки придумывал, а потом записывать стал. Стихами с детства балуюсь. Все мысли, что в голову приходили, зарифмовывал. С вами такое не случалось?

Кому это он? Ей, что ли? Из-за толстых очков не видно, на кого смотрит. На всякий случай пожала плечами. А тут и звонок прозвенел. Ребята все к писателю рванули за автографом. Но он на пустых бумажках подписываться не стал. И правильно сделал. Вдруг кто-нибудь смешную рожицу под его автографом нарисует, и это будет означать: «Да, это рожица моя».

…А на другой день произошло событие, которое перевернуло всю Дунькину жизнь и окончательно отодвинуло ссору со старшеклассниками на задний план. К ним в класс директриса привела новенького. Он был выше всех парней. И даже выше самой Дуньки. Она сначала подумала, что это какой-то второгодник. Но ни на разгильдяя, ни на тупицу тот не походил. Одет и подстрижен был опрятно. Не толстый, но какой-то сбитый весь. На уроках отвечал толково, что Дунька оценила с первых же фраз. Посадили его с отличницей Викой Воробьёвой. Дунька не сводила с новенького глаз. Звали его Русланом. Русланов в классе не было. К Вике он относился по-джентльменски: то поднимет ей уроненную на пол ручку, то поможет надеть рюкзак, то шепнёт на ухо ответ на какой-нибудь вопрос учительницы. Дуньке надоело на это смотреть. Она принялась, как раньше, повторять фразы Елены Сергеевны. И тут произошло такое!.. Новенький вдруг резко повернулся к ней.

— Ты что, в классе вместо попугая?! — произнёс это не шёпотом, а громко, на весь класс. Да ещё с такой чёткой дикцией!

Класс замер. Не ожидали от новенького такой прыти. И даже Дунька впервые не нашлась что ответить, только с шипением выпустила воздух через раздутые губы. Но бормотать перестала. Весь день бросала на новенького гневные взгляды. Подхалим! Откуда только и взялся такой?!

Чтобы обратить на себя внимание новенького, стала вредить Воробьёвой. То банты ей на косах, проходя мимо, распустит, то на тетрадке рожицу нарисует, то карандаши по полу разбросает. А на уроке, как только учительница к доске отвернулась, вскочила и ткнула Воробьёву в спину циркулем. Та вскрикнула и в слёзы. Елена Сергеевна головой крутит, пытаясь понять, что произошло, а новенький опять на Дуньку набросился.

— И чего тебе, Цыганова, неймётся?! — возмутился он. — Вике же больно!

Надо же, рыцарь нашёлся! Влюбился он в эту толстуху, что ли?!

А новенький учительнице: