Про Дуньку, которую знали все

— Елена Сергеевна! У Цыгановой что, руки чешутся? А если ей самой в бок циркулем ткнуть?! — И снова на неё, Дуньку, зло так глянул: — Ну и вредина ты, пакостишь и пакостишь! Случайно, не в цыганском таборе родилась?! Наверное, и воровать умеешь?!

— Руслан! — тут уж урезонила его Елена Сергеевна. — Думай, что говоришь!

— А что она урок слушать мешает?! Ведёт себя как дикая! Ей бы в зоопарке жить! Или в Африке на пальме сидеть!

У Дуньки все слова куда-то попрятались. Ищет в голове, что бы этакое сказать в ответ, и не находит. И понимает, что впала в какой-то ступор. Такого с ней ещё не бывало! А Елена Сергеевна, легонько постучав по столу рукой, спокойно стала продолжать урок. Но Дунька её не слушала. В мыслях был такой хаос — словами не передать! Что он там про воровство-то?.. Воруют — это когда берут что-то тайно ото всех. А она, Дунька, берёт всё, что ей нужно, у всех на виду. Захочет булочку с изюмом — возьмёт в столовой с общего подноса. А что, если у неё денег нет, а есть хочется?

С неделю Дунька ходила сама не своя. Баба Зоя бы сказала: «Тише воды, ниже травы». И только на уроках точила спину новенького презрительным взглядом. Однако как ни настраивала себя против Руслана, отвращения к нему не чувствовала. Наоборот, ловила себя на том, что разглядывает его. Заметила, что у него необычный затылок… с двумя макушками. И волосы не торчат во все стороны, как у многих мальчишек, а лежат красивыми волнами. Спохватившись, нагоняла на себя злость: противный этот новенький! Весь класс против неё настроил! Мальчишки раньше ей с радостью подхихикивали. А теперь головы отвернули, в партах дырки глазами сверлят. И девчонки у виска пальцем крутят. Умницы нашлись! Бойкот ей решили устроить? Плевать на них! С высокой вышки, без передышки! И уткнулась носом в книжку. Но буквы злорадно плясали перед глазами, как чёрные букашки. И никаких образных картинок в голове, как это было раньше, не вырисовывалось. В ушах отголоском всё звучало обидное: «Случайно, не в цыганском таборе родилась?! Наверное, и воровать умеешь?»

Пробовала приставать к кому-нибудь из ребят с разговором, но от неё отворачивались, игнорировали. Все, как один! Даже Светка Тимохина!

На переменках Дунька сидела в одиночестве на подоконнике и горевала. Старшеклассники, проходя мимо, бросали в её сторону подколки: «Что, Дунька, приуныла? Проказы растеряла? Как в твоём таборе дела?» Дурная мысль насчёт цыганского рода-племени каким-то образом успела заполонить всё школьное пространство. И это было выше её сил.

Со звонком плелась в класс, что-то бормоча себе под нос, но сидеть на уроке не могла. Не переставая пилила спину Руслана ненавистным взглядом. Только ему это как слону дробина. С открытым ртом слушает Елену Сергеевну. Вот бы ему в рот пельменем запустить, как в том фильме — «Ночь перед Рождеством». А из головы не выходили слова новенького про… табор. Скоро все «цыганкой» дразнить будут!

И в конце концов Дунька не выдержала: какая-то сила подхватила её, заставила вскочить, метнуться к выходу. «Сами вы цыгане!» — выкрикнула она, пнув ногой дверь. Пулей пролетела мимо изумлённого охранника и в одном школьном платье, в сменной обуви, перепрыгивая через лужи с раскисшей снежной кашей, помчалась домой.

Почувствовала, как замёрзла, только у двери своей квартиры. Зуб на зуб не попадал. На беду, ещё и ключ в замке застрял. Ни туда ни сюда не вертится. Хоть плачь! Все и всё — против неё! До крови кусала губы. Что делать? К бабе Зое сейчас звонить ей не хотелось. Да и что расскажешь?!

Наконец замок открылся. На Дуньку пахнуло теплом квартиры. Плюхнулась на кровать и дала волю злым слезам.

Пришедший на обед Валерка тотчас почуял неладное. Заглянув в её комнату, спросил:

— Ты что, Дуняша, так рано? И никак плачешь? Что случилось? Кому по шее надавать?!

— Никому! — отвернула заплаканное лицо к стенке Дунька.

— А где у тебя пальто, сапоги, рюкзак? — допытывался отчим, с изумлением разглядывая её вымокшие до колен колготки. — Ты никак в одних сменных туфлях домой прибежала?!

Пытал он её своими вопросами долго. И по голове гладил, и мокрые пятки щекотал. Дунька не выдержала щекотки, сквозь слёзы улыбнулась.

— Давай, давай, рассказывай, — ласково уговаривал отчим. — Только мне одному, и по секрету. А я — могила! Никому не расскажу и разборок без твоего на то решения чинить не буду. Зуб даю!

И Дунька «раскололась».

Часа через два после ухода отчима на работу в дверь позвонила Елена Сергеевна. В руках она держала Дунькино пальто, сапоги, рюкзак. А за ней стоял… новенький!

— Ты, Дуня, меня извини, — виновато отворачивая лицо в сторону, начал он, — сорвалось с языка. Рассердился на тебя за твои проделки.

Дунька молчала. Да и что тут скажешь? Такого поворота она не ожидала.

А Руслан вдруг предложил:

— Хочешь, я тебя научу планшетом пользоваться?

— У меня его нет, — пробормотала Дунька и опустила голову.

— На моём поучишься! — поспешно стал доставать из рюкзака планшет Руслан.

Елена Сергеевна, обняв их за плечи, заторопилась: