Про папу

Захотелось надеть себе этот котелок на голову и уйти в холодный день, куда-нибудь в серое небо, наябедничать маме.

Тогда отцу бы мало не показалось. Мама была очень строгий человек, с которым в нашей семье мог справиться один я. Не потому, что был сильнее, просто она меня очень любила.

Вот, наверное, кто сильнее любит, тому периодически хочется надеть себе котелок на уши и уйти. Вот мама и ушла однажды.

Зачем я с ней ругался всю жизнь…

На душе тоска. До уборки мне осталось минут пятнадцать. Еще надо родным нанести визит вежливости, а мне никуда не хочется: это ж еще бриться надо, за коньяком зайти, сумку собирать… Еще Сашка сожрал все макароны, а я их сам хотел сожрать.

Что за день такой, а? А все перевернутый котелок с кашей отзывается.

Не грех и пива бутылку выпить, честное слово. А может быть, и две. Устал я что-то. Как никогда в жизни еще.

* * *

Белка настолько сообразительна, что, если бы она не была вор и собака, я бы ей давно «вы» говорил.

Пользуясь тем, что вчера я был в приподнятом, романтическом настроении (четыре бутылочки пива), и в полночь, не приходя в сознание, допев арию юного Вертера, упал на покрывало, собака Белка воровски проникла на кухню и съела: 1) большую кость от крыла индейки (целиком); 2) остатки свекольного салата; 3) соленую селедку (ее сестру-близнеца съел под пиво я).

Среди ночи проснулся от странной возни на кухне. Вот слегка звякнула тарелка, и снова тишина. Ну, думаю, полтергейст, ничего интересного.

И вдруг услышал: топ-топ-топ…

Да что это такое, ну двигает привидение чашки, но зачем обязательно топать? Однако вставать было лень, и я снова уснул.

Проснулся уже рано утром, пока все спали, от холода и сквозняка. Вышел на кухню поговорить с обнаглевшим привидением и обнаружил, что дверь приоткрыта, а остатков моего ужина нет. Тарелка лежит на полу. Ее можно не мыть — аж блестит. Вот интересно, как можно беззвучно сгрызть кость крыла индейки величиной с крупного лосося?

Вышел во двор.

— Белка!

Тишина. Не пылит дорога, не шумят листы.

— Ко мне!

Тишина становится напряженнее, будто на трансформаторе добавили сопротивления.

— Ну-ка иди сюда, я сказал!

Трансформатор перегорел. Вакуум.

— Ну ладно, где моя хорошая соба-ачка…

Собаки, даже самые хитрые, доверчивы как дети. Вылетает из будки, поверив, что нахлобучки не будет.

— А ну-ка, девушка, пойдите сюда.

— В дом? С удовольст… э, нет, я передумала.

— Ну отчего же, сударыня! Входите, пожалуйста.

— Мне как-то не хочется.

— Ну-ка, иди ко мне!

— Хорошо-хорошо, если вы так настаиваете…

Быстро забегает в дом, одним прыжком перемахивая кухню со следами безобразия.

— Нет, сюда подойди.

— Да зачем! В зале куда интересней.

— Кто у нас вор?

Залезает в самый дальний угол, ложится и виновато стучит хвостом об пол, грустно качая холмиками бровей над печальными глазами.

— Нет, ты на кухню войди.

Делает два шага в направлении кухни и снова ложится на пол. Нет сил. Она устала. И вообще, она, кажется, скоро умрет, а тут селедка какая-то…

— Да, селедка. Где она? М?

Стук хвоста об пол. Уши прижаты к голове, голова к полу. Овчарка-лужа просто. И еще мне собачьи психологи будут говорить, что у собак нет чувства стыда!

А что она сейчас испытывает? Страх? Ни в коем случае, я если Белку и луплю, то веником по хребту. Раз рука моя к венику не тянется, то и бояться нечего.

Значит, Белке не нравится именно то, что она сделала нечто запретное и теперь ее стыдят, и, хотя я даже голоса не повышаю, едва сдерживая смех, интонации такие, что просто невыносимо — кинуться в ноги и признаться во всем.

— Кто съел мою кость?

— Да…

— Что «да»? Тебе не стыдно?

— Стыдно…

— Будешь еще воровать?

— Буду. Такая моя подлая натура, не хочу больше жить!

Открываю дверь.

— Ладно, вали отсюда.

— Меня простили, меня простили!

— Уйди со своей слюнявой мордой.

От щек собаки Белки нестерпимо пахнет селедочным рассолом. Наверное, для нее после вчерашней попойки я пахну не лучше. Хотя я вот даже выпивши из ее чашечки не воровал ни разу.

24 февраля 2018 г.

Меня опасно звать в гости. «Выступление в Москве», «вот помню, на съемках подходит ко мне Серебряков…». А пока все слушали, понатырил для папы маленьких сладких пирожков.

Папа ест, держа пирожок двумя руками. Ему все время перепадает от моих друзей: то добрый парень Сергей Черняк прислал из Америки дорогущих витаминов, то хорошая девушка Аня Козобородова передала ему целое блюдо блинов на Масленицу. С вареньем!

То сын — мелкий вор.

А я чувствую себя Валеком из «Детей подземелья».

* * *

Есть много необъяснимого, чудесного в жизни, нам кажется, это мелочи, но эти почти незаметные сигналы из неведомого нельзя просто сбросить со счетов, ибо они непреложный факт есть.

Папа каким-то неведомым образом ухитряется постоянно сталкиваться со мной в дверях.