Прочтение Набокова. Изыскания и материалы

Итак, приведенные доводы и свидетельства дают нам веские основания полагать, что вторая часть «Дара» сочинялась Набоковым не в конце 1939 года в Париже, а позднее, в Америке, в промежутке с осени 1940 года (письмо к жене от 18 марта 1941 года; письмо Алданова от 14 апреля 1941 года; анахронизмы «Розовой тетради»; дневниковая запись Набокова от 11 ноября 1964 года) и, по-видимому, до середины 1941 года (по типично набоковскому неслучайному совпадению – ровно сто лет спустя после того, как Гоголь начал создавать второй том «Мертвых душ»), когда он в конце октября сообщил Алданову: «Со всем этим томит и терзает меня разлука с русским языком и по ночам – отрыжка от англо-саксонской чечевицы»[520]

. Упоминание Фальтера на полях «Розовой тетради» говорит о том, что ко времени создания этого текста Набоков уже оставил мысль закончить «Solus Rex» и решил использовать историю с Фальтером (который еще не был известен читателю, поскольку «Ultima Thule» не была напечатана до января 1942 года) для нового произведения – продолжения «Дара». Набоков отсылает «Ultima Thule» Алданову в самом конце октября или в начале ноября 1941 года не в ответ на его письмо от 14 апреля этого года с напоминанием о данном обещании послать продолжение «Дара», как пишет Долинин, а в ответ на его письмо, написанное полгода спустя

, 22 октября 1941 года, в котором Алданов просит Набокова прислать для журнала «готовый материал»[521]

, – после чего Набоков и шлет ему то, что имеет завершенное из русских вещей – «Ultima Thule», отпечатав рукопись этой части «Solus Rex» на машинке. Таким образом, самым верным оказывается предположение Брайана Бойда о преемственности, а не единстве замыслов продолжения «Дара» и романа «Solus Rex»

, с тем существенным отличием, что не вторая часть «Дара» перешла в замысел «Solus Rex», а наоборот – история с Фальтером и смертью жены героя (писателя в «Даре», художника в «Solus Rex») была использована для набросков нового романа – второй части «Дара». Несомненно и то, что вторая часть романа, при всем ее мрачном тоне настоящей трагедии, подхватывала и развивала темы и линии первой части[522] и не могла «по своему колориту, по стилистическому размаху и изобилию, по чему-то трудновыразимому в его мощном глубинном течении <…> решительно отличаться от всей моей русской прозы», как позднее писал Набоков о замысле «Solus Rex», «сожалея о незавершенности этого романа»[523]. К тому же, как мы показали в работе «Неподошедшие конечности и недоделанные торсы», «Solus Rex» по своему замыслу совершенно самодостаточное произведение, в котором выстроена безупречно логичная схема: Адульф и Фальтер, как и Кр. и Синеусов, это одни и те же лица в реалистическом и фантастическом планах романа (первый план представлен в отрывке «Ultima Thule», второй – в «Solus Rex»), а история со смертью жены художника Синеусова от чахотки находит отражение в истории королевы Белинды, погибающей от взрыва на метафорическом, если не метафизическом мосту через Эгель, воздвигнутом искусством ее одаренного и пытливого мужа.