Проект "Ворожея"

Сколько дерьмовых человеческих тайн может храниться на одном крошечном кусочке пластмассы в виде милой зверюшки из мультика? Как выяснилось — много. Постыдные секреты, подлые поступки, предательства, унижения, испытанные лично и через которые других заставили пройти, и даже преступления бесконечным потоком изливались на нас с экрана моего старенького ноутбука уже второй час подряд. Поначалу я едва сдерживал бешенство, слушая эти монотонные, как у едва проснувшихся голоса и всматриваясь в отрешенные, неподвижные лица людей, пребывающих на этих записях в пространстве худших моментов своей жизни. Но постепенно злость стала оседать и пришли отстраненные, лишенные эмоций размышления. Гудвин поступил хреново, создавая эту коллекцию гадких секретов? Безусловно. Но мне ли так психовать по этому поводу, изображая праведный гнев? Разве я в процессе своей работы не занимаюсь чем-то подобным? В поисках справедливости для одних, походя вскрываю гнойники порочности и боли других, из которых зачастую и произрастают сами преступления. Только в моем случае я еще и предаю это огласке, так или иначе, запечатлеваю это не просто в памяти или на флешке, где никому не придется это увидеть, а облекаю в сухие формулировки официальных документов, за которыми может скрываться годами вынашиваемый гнев и обиды. Закон гласит: если есть преступление, должен быть тот, кто за него в ответе. Его обязательно надо найти, обличить, передать в руки условно гуманного правосудия. Но как же часто я сталкивался с тем, что жертва оказывалась ничуть не меньше виновна, а иногда и являлась большим чудовищем, чем преступник. Тимур по своей сущности — засранец. Но и большинство тех, кто приходил к нему, отнюдь не невинные овечки. И я не оправдывал его, просто чем дальше смотрел, тем гаже становилось, и сочувствие к обманутым и одурманенным рассеивалось как дым. Возможно, у каждого были свои оправдания. На самом деле, они всегда есть у каждого из нас для себя и тех близких, на чью истинную природу мы можем и хотим закрывать глаза. "Так получилось", "обстоятельства были сильнее", "не было другого выхода", "это молодость и глупость, а не откровенная жестокость", "не я был первым, кто причинил боль", "если я хочу этого так сильно, то почему должен отказываться, жизнь одна"… Да бесконечное множество. Странная человеческая природа, когда мы с совершенно разных ракурсов видим поступки свои собственные и тех, кто нам дорог, и то же самое, сотворенное посторонними.

— Антон? — позвала Влада, которая до этого сидела, прижавшись ко мне, на моем слегка продавленном диване и так же неотрывно смотрела в экран. — Скажешь мне что-нибудь?

Там сейчас очень красивая девушка с одурманенным лицом и полуулыбкой, вызывающей тошноту, рассказывала, как будучи подростком, обидевшись за какую-то никчемную хрень, наврала отцу, что в его отсутствие к его новой жене приходил любовник. А потом несколько часов из своей комнаты подслушивала, как скорый на расправу папаша "воспитывал" якобы неверную.

— После этого она ни в чем мне не рисковала отказать, — бездушным голосом сказала девушка, и меня едва не передернуло. Качество звука было хорошим, а вот видео — просто отвратительным, и встреть я авторшу этих откровений на улице, вряд ли узнал бы. В ее случае, может, и к лучшему, а вот в свете того, что нам бы неплохо иметь четкое изображение лица маньяка, когда мы докопаемся до него в этом людском мусоре, это не радовало.

Влада была притихшей и молчаливой с того момента, как вышла из дома Гудвина с полными карманами флешек и внезапно снова стала тревожно озираться, как уже случалось дважды до этого. И на кухне, когда мы соображали быстрый поздний ужин, и по дороге она все время тянулась ко мне, дотрагивалась, словно нуждалась в непосредственном контакте. Я никогда не был поклонником непрерывных обнимашек-прикасашек, но с Владой это происходило совершенно ненапряжно. Естественно, как моргать или дышать. Ей было это необходимо сейчас — я давал. Чего уж проще?

— Шеф велел закрывать дело по нашему маньяку, или он передаст его другому следаку. Срок — неделя, — сообщил я невеселые новости.

Влада не вздрогнула и не отстранилась, просто на пару секунд задержала дыхание.

— Значит, хорошо, что Тимур решил сотрудничать и у нас появилась возможность ускориться. Потому что у меня такое чувство, будто кто-то постоянно смотрит мне в затылок, куда бы мы ни пошли, — она сказала это спокойно, едва ли не расслабленно-сонно, а у меня от загривка до копчика прокатилась замораживающая все на своем пути до костей, до уровня гребаных молекул волна. Сердце вдруг стало твердым и звонким, словно кусок хрусталя, молотящий изнутри по ребрам и так и норовящий взорваться сотней режущих осколков примитивнейшего ужаса от возможной потери. И при этом в паху все мгновенно вспыхнуло, за доли секунд приводя и тело, и разум в состояние не то что готовности, а прямо-таки животной, безотлагательной нужды. Есть выражение — "мои яйца в огне". Так вот мои сейчас были словно в бочке с ракетным горящим топливом.