Читаем Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! полностью

Последние семь десятков лет истории тем и занимались, что как "добрый молодец" из сказки лезли во все дыры мира! Учили "трудящихся всех стран и народов с какого конца редьку есть". Это те, кто в памятный исторический момент, приобщившись к "уму, чести и совести" пугали остальных "бессовестных":

— Лезьте первым, а то упредят другие! "Враг не дремлет"! — и вы старались изо "всей дурацкой мочи" упредить очередного "врага"!

— Мною руководили, сам ничего не соображал, отсутствует у меня дар соображать! Если бы мог соображать, то "това'гищ" так бы никогда с каторги не выбрался!

Не берусь сказать, сколько проживает особей из пословицы "о глазах", но что такая порода граждан имеется и до сего времени — в этом можно быть уверенным. "Осколки прошлого", и, как правило, они приверженцы партии, коя "просрала" власть, длившуюся семь десятков лет. Обидно!

— Позволительно задаться вопросом: "а разве в настоящее время расплод породы, которой ссут в глаза, а она вытирается и говорит: "божья роса!" не наблюдается"? И есть ли гарантия, что воспетое поэтом у вас не повторится?

А посему: Condration consoles! "Будьте бдительны, консулы!" потому, что "добрые молодцы" из сказки не перевелись. Сегодня их меньше стало, и прыти поубавилось, но чтобы совсем исчезнуть — нет и нет! Неиссякаемые вы на дураков! И пока они не переведутся — войн вам "не избыть"! Как "локальных", так и "глобальных". Вы будете воевать вечно, как на чужой, так и на своей земле. Помимо войн обычных у вас будут непрерывные войны с нуждой. Они будут затяжными, длительными и чаще, чем с внешними врагами. Они проще и привычнее. Заокеанские дураки вот уже двести лет воюют на чужих землях, а вы, умники, — исключительно у себя! Поэт был провидцем, а провидчество само в вас не зарождается, оно дарится сверху. И если бы он написал только одну "Канатчикову дачу" — было бы достаточно для вечной памяти ему! Уверенность "из песни слово не выкинешь" неправильное: вам плевать на собственные пословицы и поговорки! Выбрасываете старые слова, когда они начинают мешать вашему "прогрессу"!

— Не стыдно бить латынью малограмотного человека!? С семью классами образования средней школы!? Это — раз, второе: давай пример.

— Даю: ваш государственный гимн, перелицованный, как старый лапсердак. "С чего начинается родина?"

— Хочешь сказать, что с гимна? Претензии не по адресу: гимн я не изобретал. Нет у меня музыкального образования, нет ни слуха, ни голоса. Таким, как я, следует запретить исполнять гимн, чтобы своими "голосами" его не портили. "Не терзали слух окружающим". И вообще мои познания в музыке нулевые! Слышал слово "рефрен", нравится оно за красоту звучания, а что означает — не знаю.

— И не нужно знать, дойдёшь до финала и без знаний о рефрене. Хватит и того, что помнишь слова чудесной песни:

"двадцать второго июня

ровно в четыре часа

Киев бомбили,

нам объявили,

что началась война!"

Если внимательно прислушаться, то все ваши популярные песни — о войнах и смерти. Вы не живёте без песен о смерти. Застольные песни — и те о смерти! На "сухую" песен о кочегаре, получившим инфаркт, и о умирающем ямщике никто исполнять не станет. "Музыкальные" простаки к настоящему времени перевелись.

— Когда пел в последний раз? Песен давно не пою, слушаю хорошее ретро. Есть такие песни, но их немного.

— На такое-то количество граждан? Такая бедность? — почему последнее слово остаётся за бесом!?



Глава 40.

Автобиографическая.


До этого места бес не разрешал упоминать детали моего жизнеописания. Причин не указывал.

Автобиография и аденома предстательной железы у мужчин отечества созревают почти одновременно: к шестидесяти годам.

В каком возрасте "удовольствие" с названием "аденома предстательной железы" посещает мужчин других "стран и континентов" — не знаю, но у меня она появилась к пенсии… Нет, не сама аденома, она только поджидает меня за "поворотом" с иными числовыми данными. Они могут оказаться любыми: семьдесят лет, восемьдесят, но "тётя Аденома" в только ей известное время обязательно перекроет "кран" на мочеиспускательном канале.

Но может случиться и так, что покину бренный мир с исправной, но ни на что непригодной, ненужной железой…

— Баланс, его величество Баланс! — говорил знакомый хирург-уролог — если женщина "отцветает" к пятидесяти годам, то почему ты собираешься "цвести" дольше подруги? Для чего? Смысл в "цветении"? И каких "семян" ждать после цветения?

— Ну, как же… Глядишь, что-то может получиться…

— Как в анекдоте? На вопрос "можно ли забеременеть от валериановых капель" получен ответ: "можно, если Валериан не старше шестидесяти лет…".

— Огорчительно! Пенсия — вещь нужная, а аденома — не очень… даже совсем ненужная. Аденома — совсем, как "нагрузка", коей пользовались работники советской торговли.

Размер пенсии определяет: состоялся пенсионер в этой жизни, или нет? В той жизни размер пенсии не имеет значения, и в этом заключается основная прелесть того света.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза