Происшествие из жизни...

— Увы, — Рахасен покачал головой, — я бессмертен, я не знаю, что такое смерть. Впрочем, что такое жизнь, я тоже не знаю, — вдруг задумчиво и устало проговорил он. — Это знание присуще только вам, людям. Что есть жизнь? Что есть смерть? Я не знаю. Не торгуйся, распишись на любом клочке, и я уйду, — тихо, почти с мольбой сказал Рахасен.

— Зачем тебе именно моя душа? — в тон ему доверительно спросил Сергей Григорьевич, мягко, как врач больного.

— Не обязательно твоя, но так уж случилось и дело нужно довести до конца. Так велит Трижды Величайший…

— Это кто? Твой начальник? Сатана?

— У Трижды Величайшего много имен. Дьявол, Иблис, Сатана, вы, люди, придумали ему множество других имен. Впрочем, твоя душа нужна мне самому…

…— Что он мелет? — воскликнул Трижды Величайший. — Чей он выродок? Где его мать, Чалап? Я же приказал, пусть явится. И он и она, они оба достойны наказания. Где же она? Или ты забыл?

— Как я мог забыть, Трижды Величайший? — солгал Чалап, потому что он и в самом деле забыл.

Однако лгать Трижды Величайшему было бесполезно, он не был бы повелителем царства тьмы и судьей человеческих душ, если бы не отличал правды от лжи.

— Почему я прощаю тебе все? — спросил Трижды Величайший. — Далее ложь, которой ты научился у людей? А? Когда-нибудь моему терпению придет конец.

— Не огорчайся, Трижды Величайший, — смиренно сказал Чалап. — Прости. Лгу и сам не знаю зачем, во лжи есть сладость…

— Сладость? — Трижды Величайший снисходительно усмехнулся. — В чем? Не меня же обманываешь. Сам себя. Мнимое выдаешь за действительное. В самообмане сладость? Это людские уроки разъедают вас всех. Куда вы идете, Чалап? Обольщая самих себя, обманывая самих себя, ведь разрушаете сами себя, и впереди вас ждет не бессмертие, а гибель. Страху — вот чему вам надо учиться у людей, а не самообману…

— А разве мы, твои слуги, не боимся тебя, твоего гнева? Куда мы идем? За тобой, Трижды Величайший…

— За мной? — вскричал вдруг Трижды Величайший, смотря в Книгу Судеб. — Ты послушай, что бормочет этот выродок! Это называется служением мне?

…— А тебе-то зачем моя душа? — спросил Сергей Григорьевич.

— Зачем? — повторил Рахасен. Этот вопрос поставил его в тупик. Прежде, когда он впервые явился в кабинет Сергея Григорьевича, он, выполняя волю Трижды Величайшего, надеялся напитаться тем злом, которым, как ему казалось, напичкана душа всякого человека. Однако не получил тогда того, что хотел. Может быть, только самую толику. Этот человек оказался не тем, кого он должен был найти на земле: в душе его не ощущалось твердости. Теперь же и у самого Рахасена не было твердости, он словно еще сидел на лесной поляне, разглядывая земной цветок.

— Какая польза черту от моей души? — спросил Сергей Григорьевич, усмехаясь. — Оставь меня в покое, иди с богом.

— Нельзя, — сказал Рахасен, — наш обмен уже состоялся. Нужна только расписка. Таков закон Трижды Величайшего. Ты человек. В тебе тайна. Как в каждом из людей.

— Тайна? Во мне? — Сергей Григорьевич засмеялся. — Какая же?

— Не знаю. Получу расписку и узнаю, что знает человек.

— А что знает человек? Что может знать человек? Он не знает даже, зачем живет.

— Человек знает все, — сказал Рахасен. — Ты человек и должен знать все.

— Но я-то именно ничего и не знаю. Я в самом деле не знаю ничего. Не знаю даже, зачем купил чемодан. Ты можешь объяснить, зачем я купил чемодан? Объясни, и я дам расписку.

— Какой чемодан?

— Кожаный, на колесиках. Черт должен это знать, а ты самозванец. Тебе лечиться надо, иди, я устал, — миролюбиво сказал Сергей Григорьевич.

— Не торгуйся! Пиши. Иначе я должен тебя убить.

— Очень страшно! — усмехнувшись, сказал Сергей Григорьевич. — Прежде люди продавали душу дьяволу, ища знания, а ныне ты, называющий себя сыном сатаны, ищешь тайну познания у людей. Как меняются времена!.. Все! Хватит! Побеседовали! — вдруг закричал Сергей Григорьевич. — Довольно валять ваньку! Пошел вон! Ну, убирайся подобру-поздорову!

— Неужели ты хочешь умереть? — почти печально спросил Рахасен. — Твой срок еще не пришел, еще успеешь прийти к нам. Там тьма, человек. Там пустота, забвение. Не торопись.

Когда-то, еще в институтские времена Сергей Григорьевич занимался боксом и даже делал кое-какие успехи, но однажды на городских соревнованиях получил жестокий нокаут и уже не смог преодолеть робости перед рингом. Он не любил уличных драк, и если, бывало, приставали к нему хулиганы, то он отделывался от них миролюбиво, без кулаков, хотя раза два за всю жизнь ему все же довелось вспомнить свое мимолетное боксерское прошлое. Ему надоел непрошеный гость, его назойливая бесцеремонность, хватит, пора выталкивать в шею.

— Довольно болтовни! — сказал Сергей Григорьевич, хотел подняться с кресла, но почувствовал, что не может сделать ни одного движения. Тело его одеревенело, он с ужасом увидел, как преобразился Рахасен, будто сбросил маску, обнажив подлинное свое лицо, лицо дьявола.