Проклятие Шалиона

Благородно-серьезный вид Кэсерила вызвал у ворот замка небольшой переполох, в результате чего через считаные минуты перед ним предстал комендант. Увидев официальные письма с печатью особы королевской крови, комендант тут же препроводил Кэсерила и его спутников к секретарю короля, который встретил их в пустом и холодном по сезону кабинете.

Секретарь, средних лет худой человек, явно измученный исполнением своих обязанностей, ответил на полупоклон Кэсерила полупоклоном – равный равному.

– Я – кастиллар ди Кэсерил и прибыл из Кардегосса со срочной дипломатической миссией. У меня верительные грамоты и письма для короля Ибры и принца Бергона от принцессы Изелль ди Шалион.

Он продемонстрировал печати, но прижал письма к груди, когда секретарь протянул руку, чтобы их взять.

– Я получил эти письма непосредственно из рук принцессы и обязан вручить их самому королю и его сыну.

Секретарь понимающе склонил голову.

– Я посмотрю, что смогу сделать для вас, милорд, – сказал он. – Но короля буквально осаждают родственники тех, кто поддерживал его врага. Ждут от него милости.

Он смерил взглядом Кэсерила с головы до ног и продолжил:

– Вас, вероятно, не предупредили, но король запретил носить траур по принцу Ибры, умершему нераскаявшимся бунтовщиком. Таковой носят лишь те, кто хочет выказать свое неповиновение, да и то делают они это тайком, а не открыто. Если вы не намерены оскорбить короля, я бы предложил вам переодеться и уже после этого просить об аудиенции.

Кэсерил вскинул брови.

– Неужели до вас еще не дошли новости? Мы ехали быстро, но, не думаю, что смогли их обогнать. Я ношу траур не по принцу Ибры, а по принцу и наследнику Шалиона. Принц Тейдес умер неделю назад, скоропостижно, от инфекции.

– О! – воскликнул взволнованный секретарь. – О!

И, постепенно успокоившись, произнес:

– Мои соболезнования дому Шалиона! Тяжелая утрата!

Несколько мгновений поколебавшись, он спросил:

– Вы говорите, у вас письма от принцессы Изелль?

– Да, – кивнул Кэсерил, также демонстрируя сообразную моменту печаль. – Король Орико тяжело болен и отошел от дел. По крайней мере, так было, когда мы спешно покидали Кардегосс.

Секретарь открыл и тут же закрыл рот, после чего сказал:

– Идемте со мной.

Он провел их в более уютное помещение, с небольшим камином, горящим в углу.

– Я посмотрю, что можно будет сделать.

Кэсерил устроился на мягком кресле, поближе к огню; Фойкс уселся на скамью, а Ферда принялся расхаживать по комнате, хмурясь на стены, увешанные картинами.

– Примет ли нас король? – спросил Ферда. – А то мы столько проехали и сидим теперь в приемной, словно коробейники с товаром…

– Примет, – ответил, улыбнувшись, Кэсерил, и тут же в комнату вошел слуга, принесший поднос с вином и небольшими пирожными с пряностями. Поверх каждого пирожного красовалась кремовая печать – местный деликатес, качество которого было гарантировано авторитетом короля и государства.

– Почему у этой собаки нет ног? – спросил Ферда перед тем, как вонзить зубы в пирожное. Он показал на изображение животного, висящее на стене.

– Это морская собака, – ответил Кэсерил. – Вместо ног у нее ласты, и она охотится на рыбу. У них огромные колонии на берегу – здесь и в Дартаке.

Он позволил слуге налить себе лишь глоток вина – частично оттого, что хотел сохранить ясную голову, частично – чтобы вино не пропало зря. Как он и ожидал, тут же вернулся секретарь.

Теперь секретарь поклонился значительно ниже и произнес:

– Прошу вас, идите за мной, милорд! И вы, джентльмены!

Ферда залил в себя полный стакан темного ибранского вина, Фойкс стряхнул крошки со своего бело-голубого одеяния, и они поспешили за Кэсерилом и секретарем, который повел их вверх по лестнице и через каменный мостик в новую, только что отстроенную часть крепости. Еще пара поворотов, и они подошли к высоким дверям, на которых, в рокнарийском стиле, были вырезаны фигуры морских чудовищ.

Двери распахнулись, и из них вышли двое изящно одетых придворных, один из которых жаловался другому:

– Но я ждал целых пять дней! Зачем же обманывать?

– Придется подождать еще немного, – говорил ему другой, твердой рукой выводя первого из приемной.

Секретарь поклонился Кэсерилу и его спутникам, после чего объявил их имена и статус.

Это был не тронный зал, а менее помпезная приемная, предназначенная для работы, а не проведения торжественных церемоний. В конце ее стоял большой стол, на котором можно было разложить карты и документы. Дальняя стена комнаты представляла собой ряд высоких прямоугольных окон, выходящих на балкон с зубчатым ограждением; с балкона же открывался вид на порт и ибранские судоверфи – основу силы и богатства королевства. Серебряный свет, исходящий от поверхности моря, проникал в комнату через широкие стекла, делая фактически ненужными горящие по стенам светильники.