Проклятие валькирии

Что-то хуже этого вряд ли еще могло произойти. И ведь странно: они с воительницей и десятком слов за все время не обменялись, а чувствовалось, как та ненавидит Асвейг. Лишь за то, что личная рабыня Ингольва, словно это к чему-то обязывает. Теперь-то уж дай только повод, и Мерд не упустит возможности выщипать ей перья из хвоста. А попробуй что ответь — снова по спине плетью схлопочешь.

С каждым шагом делалось все хуже, словно накопленные so время беспамятства и сна силы резко закончились. Асвейг почти повисла на локте Гагара и тащилась за ним, больше мешая, пока у того не иссякло терпение. Он поднял ее на руки и гораздо быстрее, чем это могло бы случиться, принес в хижину. Там было по-прежнему тихо и пусто, и невольно в голове скользнула мысль: а жив ли хоть кто-то из женщин, что ночевали здесь?

— Я сама! — Асвейг едва не вывалилась из объятий Гагара, которые были чуть крепче, чем требовалось.

Его близость всегда доставляла ей немало беспокойства, будто он мог выкинуть что-то этакое. Особенно после того поцелуя, долгожданного для него и обидного в то же время.

— Не выходи отсюда хотя бы до утра, — вмиг снова осерчав, буркнул Гагар. — Там скверное творится. Рабов тоже убивают, кто слишком сопротивляется. А ты… ежели чего… будешь сопротивляться изо всех сил. Я знаю.

От стыда полыхнуло не только лицо, но даже уши. Не от того, что имел в виду Гагар, а от его извечной заботы, на которую нечем было достойно ответить.

Он ушел, оставив Асвейг сидеть на своей лежанке, покачиваясь от бессилия. Она не заметила, как рухнула на нее и в тот же миг уснула, несмотря на неутихающую во дворе суматоху.

Сколько прошло, мгновение или полночи, она не поняла, услышала только, как кто-то медленно вошел в хижину и потащился дальше, еле поднимая ноги от пола. Асвейг приоткрыла глаза и тут же вскочила, увидев едва живую и растрепанную Ингеборг. Все платье ее было перемазано в земле и траве, на подоле растекались бурые потеки. Ноги дрожали, а руками она невидяще шарила перед собой, задыхаясь от слез.

— Что? Что случилось? — позабыв о собственной боли, Асвейг подбежала к девушке и помогла сесть.

Гримаса муки пробежала по ее лицу, и она поспешила лечь, подтянув к груди колени.

— Отстань.

Будто не заметив ее вялого сопротивления, Асвейг принесла кружку воды и заставила выпить. Ингеборг, продолжая всхлипывать и смотреть перед собой, снова улеглась.

— Я найду брути. Сделаю отвар. Тебе полегчает.

Асвейг уже рванулась было из хижины, еще не зная где будет искать надзирательниц. Но ее словно раздирала изнутри от желания хоть чем-то помочь. Но крепкая рука Ингеборг вцепилась в запястье, не давая уйти.

— Сиди здесь. Или на мое место захотела? — прошипела рабыня, стискивая пальцы сильнее. — Жила тут, под крылом Ингольва, как в одеяло укутанная, вот и не кажи пока носа наружу. На тебя много охотников найдется. Пять, шесть, десять. Выдержишь?

Асвейг села на край ее лежанки, и девушка откинулась на спину, кусая губы то ли от боли, то ли от страшного унижения, хуже которого нет даже для рабыни.

— Чем я могу помочь, Ингеборг? — невыносимо хотелось рассказать ей о своих умениях. Но как та это примет?

Девушка дернула плечом и отвернулась.

— Просто помолчи. А я… Что мне сделается? Думаешь, первые они у меня были? Нет. Бывала в постелях хирдманнов не раз. Не у нескольких сразу, конечно. Но… Брути дадут потом горькой травы, если попросишь. И горя нет, если не думать.

Она закрыла глаза, расслабляясь, только иногда еще пробегала дрожь по ее телу. Асвейг не стала больше ничего говорить, дождалась, пока Ингеборг погрузится в сонное забытье от изнеможения и пережитой боли. Найдя во дворе какую-то щепку, проколола себе палец и осторожно начертила переплетение рун на ее ладони, что поможет быстрее поправиться.

Лишь перед самым рассветом начали возвращаться в хижину рабыни. Все молчаливые и словно прибитые к земле тяжелым грузом. Никто не обсуждал между собой с горячим любопытством того, что случилось в Скодубрюнне. И никто, верно, не знал, что теперь будет дальше. С Сиглауг было тяжело, а как будет с новыми хозяевами? И на миг Асвейг задумалась, что же теперь будет с вдовой Радвальда? Осталась без сыновей и каких бы то ни было прав на поместье. И ладно бы молодой девкой была — жизнь расставила бы все по местам — а в таких летах, когда все, казалось бы, устоялось, наверное, не сразу и придумаешь, что делать да куда бежать.

Рабыни устроились на своих лежанках, чтобы успеть хоть немного поспать до рассвета, когда снова придется вскакивать на ноги и приниматься за работу.

Асвейг, недолго пожалев бывшую хозяйку, тоже вернулась на свое место. Спина, о которой она на время забыла, с новой силой напомнила о себе. Словно раскаленным стальным листом ее накрыли. Осторожно устроившись на животе, она вперилась в темноту хижины, но так и не уснула больше. В голове крутились мысли одна другой гаже. Знать бы, как теперь все будет.