Проклятие валькирии

Еще два дня до свадьбы Хакона Асвейг ходила сама не своя. Все норовила при каждой встрече поймать взгляд Ингольва, чтобы подтвердить свои сомнения. Но он, как назло, попадался на глаза часто, но не смотрел на нее. И тем неожиданнее оказалось, когда между делом ее перехватил Лейви и одним рывком утащил в тень дома, где жили хирдманны.

— Здравствуй, малышка, — скальд отпустил руку, давая понять, что ничего скверного не задумал. — Ингольв тебе передать просил, что после свадьбы ты должна быть готова сбежать. Он все для этого подготовит. Погоню задержит. А то и вовсе Мерд уговорит тебя не преследовать.

Он на миг выглянул из-за угла и удовлетворенно кивнул сам себе.

— Так как же он уговорит?

— Твое какое дело? — Лейви на миг ожесточился было, но снова улыбнулся, успокаивая. — Уж он твой побег наладит лучше, чем ты сама. Доберешься до Гокстада. Там у меня есть знакомцы… остались еще. Сядешь на корабль до Свитьода. Впрочем, все потом расскажем лучше. Но ты просто знай.

— Чего он хочет?

— Чтобы ты жила. Тогда и он будет жив. А ему это теперь очень нужно.

Лейви подтолкнул Асвейг прочь и сам скрылся так незаметно, словно не был высоким, широченным воином со светлыми, точно лен, волосами — трудно не заметить.

Теперь все внутри дрожало от предвкушения. Асвейг готова была забыть все обиды на Ингольва, лишь бы помог. А там добраться до Рунвид, узнать все что можно из того, о чем старуха все это время молчала. Дождаться бы.

И вся порученная работа вдруг стала легче. Делалось все быстрее, когда душу грела надежда на скорое освобождение. И день, после которого все должно решиться, день свадьбы Хакона и Мерд, выдался на диво теплым и солнечным. И все вокруг только и твердили, что о милости богов, которая снизошла на эти земли по такому случаю. Даже те, кто приходу власти нового конунга был не рад больше остальных, и то засомневались, что под таким ясным, открытым взору всех асов небом может твориться неправедное дело.

Рабам, конечно, всю красоту обряда увидеть не удалось: слишком много еще работы осталось по подготовке праздничных столов, которые нынче разместили даже во дворе, потому как вновь съехались гости, приглашенные Альвином Белобородым, со всех ближних херадов. Сам ярл, радостный, словно ясно солнце, то и дело с самого раннего утра мелькал во дворе, проверяя, чтобы все было готово в срок и как подобает. Никогда не доводилось видеть его в столь суетливом и приподнятом расположении духа. Да получив такую богатую плату за невесту, которую ему, как судачили трелли, передал Хакон, и не так забегаешь.

Лишь тогда стало чуть спокойнее, когда на время ушли все гости к храму, где молодой конунг должен возложить на колени невесте молот Тора, как знак клятвы между ними. Залог верности и уважения на долгие зимы. Асвейг только мельком успела глянуть, как уводят из длинного дома Мерд, богато одетую, с покрытой вышитым платком головой. Отчего-то воительница вовсе не показалась счастливой. Может, просто волновалась. Хакона она ведь и не знала почти до всего, что случилось в Скодубрюнне. Как теперь оно, жить с чужим человеком, который привычным и родным если и станет, то еще нескоро. Особенно если в поход скоро отправится.

Из храма гости вернулись шумно, гурьбой, скрывающей молодых от случайного взора слуг. И будто бы не погибли недавно в пожаре и под мечами хирдманнов Фадира многие хевдинги и воины. Приказано веселиться: захочешь жить, и не так расстараешься. К тому же почти все те, кто не поддерживал бы Хакона и его отца, не так давно легли в курганы.

Потому ничего сейчас не говорило о том, сколько крови пролилось на этом дворе всего-то с неделю назад. Люди расселись на лавки, за уставленные угощениями столы и принялись пировать за здравие супругов.

Асвейг сбивалась с ног, только и таская один за другим кувшины с медом и пивом. Руки к вечеру начали ныть, а спину словно в железо заковали — не разогнуться. А потому, когда бурное веселье чуть успокоилось, она едва не зарыдала от облегчения. Пожалуй, это был самый тяжелый день за все время, что она провела в Скодубрюнне.

Постоянно приходилось вырываться из загребущих рук воинов, да еще и не ронять при этом посуду. Асвейг даже по сторонам не успевала смотреть, только слышала в ушах звон новых и новых приказов от брути. Краем глаза она видела Ингольва, который, кажется, веселился не меньше других. И невольно посматривала на Мерд, совсем нынче не походящую на воительницу. С губ ее не сходила напряженная улыбка. Она то и дело посматривала на дверь, а Хакон будто бы не замечал странного настроения жены.