Проклятие валькирии

По братьям Ингольва справили славную тризну. Словно не врагов Фадир хоронил, а самых близких друзей, для которых ничего не жаль. Даже после смерти. Немного придя в себя, Асвейг прислуживала на пиру вместе с остальными рабынями, да все поглядывала на хмурого Ингольва. Среди остальных он сидел, словно черный ворон. Ел-пил немного, лишь только для вида, впрочем как и сидящий рядом с ним Лейви. Они мало разговаривали, но казалось, что связало их теперь накрепко что-то известное только им. И если скальд еще находил в себе силы лучезарно улыбаться подвыпившим соратникам и девицам, то бастард даже и не пытался казаться хоть сколько-нибудь приветливым. Но за это его никто не осуждал. Он в один миг лишился семьи, какой бы та ни была, и дома, пусть и был тот больше похож на волчье логово, пока Асвейг не навела там хоть какой-то порядок. Но даже она теперь ему не принадлежала. Появился у нее новый хозяин — однорукий Хакон. И Мерд, которая через несколько дней станет его женой, скоро защеголяет увесистой связкой ключей на поясе.

Не в силах выносить всего, что сотворилось вокруг, Сиглауг еще накануне, милостиво отпущенная Фадиром на все четыре стороны, уехала, как говорили, к своему брату, что жил далеко от окончания Согнефьорда. Многие обвинили ее в нежелании почтить память сыновей. Но она лишь ответила, что это их не вернет. И по слухам, плюнула под ноги выжившему бастарду, которого всегда ненавидела. Словно смерти ему пожелала. Может, еще поэтому он был сегодня так мрачен.

Асвейг первый раз за весь пир, который продолжался с утра и обещал затянуться до следующего рассвета, подошла к Ингольву с кувшином меда и только собралась поставить его на стол, как викинг пятерней сгреб ее за запястье. Лейви предупреждающе придержал его за плечо, не говоря ни слова и озираясь по сторонам.

— Тебе нужно уходить отсюда, — буркнул Ингольв, отбирая у нее кувшин гораздо медленнее, чем мог бы это сделать.

— Кажется, ты был против этого еще недавно.

— Ингольв! — шикнул скальд. — Отпусти ее.

— Ты не понимаешь, теперь ей не выжить. А вот я жить хочу.

Подняв взгляд поверх плеча Асвейг, бастард вдруг резко отпустил ее. И тут же кто-то больно ущипнул пониже спины.

— Ты, верно, позабыл, Ингольв, что она теперь тебе не принадлежит, — звенящий ехидством голос Эйнара прозвучал над ухом оглушительно громко.

Асвейг отшатнулась, но ее удержали, всей горстью схватив за бедро прямо через платье. Она едва не выронила кувшин, что так и остался в руке, но успела поставить его на стол. На глазах аж слезы выступили. Это же надо так уметь причинять боль одним только движением! Она сделала еще шаг в сторону, но могучее туловище Эйнара вновь перегородило дорогу. Губы Ингольва гневно изогнулись, а ноздри раздулись, словно готовые исторгнуть пар.

— Пропусти ее!

— С чего бы мне тебя слушать? — издевательски пропел Эйнар, обхватив Асвейг за талию. — Это рабыня моей сестры. Думаю, она не откажется подарить ее мне.

Бастард встал. Лейви возвел очи горе, понимая, видно, что снова ему их растаскивать.

— Кажется, Мерд еще не стала женой нового конунга, — скальд тоже поднялся.

Мало-помалу он, продвинувшись вдоль лавки, оттеснил Асвейг чуть в сторону. Но Эйнар вцепился крепко.

— Два дня ничего не решают, — фыркнул он.

— За два дня можно много раз успеть сдохнуть, — с угрожающей тяжестью в голосе процедил Ингольв.

— Ты ж проклятый неуклюжий болван! — вдруг взревел Эйнар. — Ногу отдавил, гад!

Бормоча извинения и клоня голову, Гагар поспешил скрыться из виду, неся в руках тяжеленное блюдо с ягнятиной. Только глянул напоследок искоса и мстительно усмехнулся.

Пока Эйнар разминал ногу, его объятия чуть ослабели, Асвейг дернулась, и на этот раз ее отпустили. Она, стараясь не сбиться на бег, протиснулась между снующих туда-сюда рабынь и успела только услышать, как вступила в мужскую перепалку Мерд, что сидела напротив и до того лишь прислушивалась к их разговору.

— Остынь, Эйнар. Не торопи время…

Слова Ингольва бились в висках. Надо уходить. Конечно, он прав, но куда и как? Возможно ли, что теперь сам бастард поможет ей сбежать из Скодубрюнне? От этой мысли становилось радостно и страшно. Наверное, только сейчас она в полной мере осознавала, как права была Ингеборг. Хоть и сам он ее пугал, а под его покровительством было спокойно: не тревожили хирдманны, норовя задрать подол за каждым сараем. И рабыни вели себя не в пример тише, против того, как могли бы. К тому же не вступись он после побега, она, небось, и сейчас лежала бы пластом с иссеченной до мяса спиной. А так — только легкая режущая боль еще напоминала о том, что довелось пережить. Возможно, он больше заботится о себе… Но каковы бы ни были его мысли, помощь от него она примет. Не будет на этот раз воротить нос. Не до гордости теперь. Уж больно тревожны слова Мерд и поведение Эйнара.