Читаем Прощай, мисс Совершенство полностью

Прощай, мисс Совершенство

– Я принесла чай.

Я сажусь, убирая волосы с лица, и протягиваю руку к чашке. Кэролин улыбается, но лицо у нее все еще напряженное, и я вижу вокруг глаз красноту: она плакала. Я – самый ужасный человек в мире. И все же я молча беру чай и начинаю пить, чтобы не пришлось с ней разговаривать.

– Послушай, – говорит она. – Прости, что накричала на тебя. Мне не следовало этого делать. Но ты тоже должна понять, вся эта ситуация… Она очень нервная. Особенно если ты родитель. Я не оправдываю Матильду за то, как она говорила с тобой, но от тебя я ожидала большего.

Я открываю рот, но она трясет головой:

– Я пытаюсь убедить ее, что тебе можно доверять, Иден. Что ее предубеждение против тебя несправедливо и безосновательно. Но ее дочь сбежала, и она просит тебя о помощи, а ты в ответ брыкаешься.

– Неправда!

– Так делу не поможешь. Тебе нужно научиться обращаться с людьми бережнее. Нельзя просто выбирать тех, кто тебе нравится, и отталкивать от себя остальных.

– Почему нельзя?

– Потому что люди меняются – и к лучшему и к худшему. Потому что в какой-то момент человек, который тебе нравится, может сделать что-то, что тебе не понравится, и весь твой мир рухнет, – с сильным чувством говорит она. – И с таким гораздо легче справиться, если тебя есть кому поддержать – и чем больше людей, тем лучше. Валери приехала издалека, чтобы побыть с тобой, и ты ее практически игнорируешь с самого ее приезда.

Мы разве говорили про Валери?

– Я не просила ее приезжать, – бормочу я тихо, потому что даже мне самой очевидно, как по-ребячески это звучит.

– Иден, – предостерегающе говорит она. – Ты показываешь себя не в лучшем свете.

Я пожимаю плечами и, сцепив руки, до боли сжимаю пальцы.

– Я попрошу Матильду извиниться перед тобой, – говорит Кэролин. – Как только она успокоится. И мне бы хотелось, чтобы ты сделала то же самое.

– Кэролин, она же практически назвала меня швалью. Не буду я извиняться, к чертям ее.

– Иден

, – стонет она.

– Ну и что. Не буду. И она винит меня в том, что Бонни сбежала. Будто недостаточно того, что исчезла моя лучшая подруга, нужно еще меня и в грязи извозить?

– Иден, она просто сильно расстроена. Любая мать бы расстроилась.

– Конечно, легче винить меня, чем себя саму!

– Именно, – говорит Кэролин, и я вздрагиваю от удивления. – Именно так. Это неправильно и несправедливо, но проще. Иногда люди не способны на большее. – Она вздыхает. – Слушай, мне надо встретиться с клиентом через час. Как насчет пообедать вместе?

Я знаю, что подобным образом она завершает разговор, хотя мы ничего не решили и я не знаю, ждет ли она, что я буду извиняться перед Матильдой или нет, но у меня не осталось сил спорить. Я пожимаю плечами и спускаюсь за ней следом.

Она жарит нам бутерброды с сыром и поливает их коричневым соусом. Она рассказывает мне про своего клиента и его ступенчатый сад, и ее лицо расслабляется. Я ем и улыбаюсь, и мы больше не упоминаем Матильду.

Каким-то неведомым образом наступает вечер, и я не успеваю подготовиться к химии. Вместо этого я переписывалась с Роуэн в Фейсбуке («Так ты рассказала? Все хорошо? Хх») и поговорила с Коннором по телефону. И покрасила ногти на ногах. И посмотрела видео, где Дэниел Рэдклифф поет песню о таблице Менделеева.

После ужина Кэролин отвозит Дейзи к подружке, а я иду в комнату, чтобы подготовиться к экзамену, но слова сбиваются в малопонятные кучки букв и символов, и мне опять хочется плакать. Так несправедливо, что помимо всего прочего я должна еще и готовиться к экзаменам. Полчаса я пытаюсь сконцентрироваться на учебе, а потом встаю с кровати, пихаю решебник под мышку и топаю через коридор к комнате Валери. Дверь закрыта; я слышу, как Валери весело щебечет по телефону. Я негромко стучу и заглядываю внутрь.

Валери поднимает взгляд. Вид у нее становится равнодушный, но невраждебный. Она приветственно поднимает руку и говорит в трубку: «Ко мне зашла Иден. Я позже перезвоню, хорошо?»

Она вешает трубку и бросает телефон на кровать.

– Эй, привет, – обращается она ко мне. – Что нового?

Ни следа былого гнева. Наш мир недостоин ангелов вроде Валери. Если бы я тоже была хорошей девочкой, то запрыгнула бы к ней на кровать и обняла. Я бы попросила прощения за то, что огрызалась. Я бы сказала много всего правильного.

Вместо этого я поднимаю решебник, чтобы она увидела обложку.

– Поможешь мне подготовиться?

Валери улыбается мне. Улыбка получается робкая, не похожая на ее обычную лучезарность, и скорее печальная. Но Валери все-таки улыбается.

– Конечно, – говорит Валери, хлопает по кровати рядом с собой. – Забирайся.