Прощай, мисс Совершенство

В итоге я пью шесть, а Коннор (он не любит алкоголь) – три. Понятия не имею, сколько выпивает Валери, но к полуночи обе бутылки пусты, и она танцует по комнате, распевая песни из «Кабаре». Она грациозна и расслаблена – такой я ее еще не видела. После того как она сказала в машине, что я ее не знаю, я замечаю в ней черты, о которых не подозревала раньше. Например, какая она худая. Какой она вообще человек, моя сестра?

Согласно уговору, мы не говорим ни о чем серьезном. И хорошо: больше ни слез, ни разборок, ни криков, ни ругани. С другой стороны, у меня нет ни малейшей возможности заговорить о том, что завтра нам надо в Шотландию. И я понятия не имею, как начать разговор. Ни малейшего. Честно говоря, от одной мысли о том, чтобы рассказать Валери правду, у меня бешено колотится сердце, поэтому я… не говорю.

Она ведь откажет, точно откажет. Она сразу все поймет и загубит мой план. Отправит меня домой и расскажет всем, какая я лживая, неблагодарная тварь.

А может, рассказать ей сейчас, пока она пьяная? Да, так и поступлю. Что может пойти не так!

– Валери?

Валери оборачивается от окна, рядом с которым стоит, и чуть не падает.

– Oui?

– Нам пора спать, – громко говорит Коннор.

Я злобно зыркаю на него, и он отвечает мне взглядом, который говорит: «Я знаю, что ты собираешься сделать, и нет, не надо этого делать».

– А. Да. Кровать. Точно. – Валери слегка кивает, покачиваясь в такт играющей в голове музыке. – Oui.  )e vais aller au lit.

Она собирает растрепанные волосы в хвостик, потом рассыпает их снова по плечам. Расставив руки в стороны, она вальсирует в направлении ванной.

– Я умою лицо-о-о-о, – пропевает она протяжно, а потом исчезает за дверью.

Коннор смотрит на меня.

– Фигасе.

– Ага. – Я беспомощно пожимаю плечами. – Видимо, такова Валери под воздействием вина?

– Под воздействием вина, целого дня пути и нескольких ссор, – отвечает Коннор.

Он пересаживается на ковер ко мне поближе.

– Боже, только не начинай, – умоляю я, покачивая головой. – Прости, что… что стал свидетелем.

– Да, напряженная была обстановка. – Он морщится и добавляет: – И ведь она даже не знает про…

Я поднимаю руку: из ванной марширует Валери, босая и с пятнами крема на лице. Она зажала в руке зубную щетку.

– Вы ведь помните, как мы договорились? Я посплю у Эммы, а вы, ребят… – Она грозит нам пальцем. – Кровать и диван. По отдельности. – Краем глаза я замечаю, что Коннор опять краснеет. Валери добавляет: – Никаких там шуры-муры, пока я за вас отвечаю.

Я дожидаюсь, пока она вернется в ванную, и лишь потом рискую заговорить снова:

– Я собиралась рассказать ей про Шотландию, а ты все испортил.

– Нельзя ей сейчас рассказывать! – возражает Коннор шепотом. Щеки его еще пылают. – Она же вдрызг. Ты понятия не имеешь, как она отреагирует.

– И ничего она не вдрызг. Просто слегка… навеселе.

– Она сказала «шуры-муры». Точно вдрызг. Даже моя бабушка такого не скажет.

Валери снова выходит из ванной, на сей раз с чистым лицом.

– По койкам, малышня, – говорит она, танцуя в сторону лестницы, а потом скользя – и я это в прямом смысле! – вверх по ступенькам.

Коннор смотрит на меня в упор:

– Ладно, ладно, она правда набралась.

– Думаю, это ты. Из-за тебя она сорвалась. Ты сломала Валери.

– О, боже, – говорю я, глядя на опустевшую лестницу. – А ты прав. Я…

Я поворачиваюсь к нему, чтобы договорить, но его губы внезапно прижимаются к моим, теплые и привычные. Я расслабляюсь, касаясь языком его языка. Его рука скользит по моему телу, пока не останавливается на щеке.

Мы ненадолго теряем счет времени, и в какой-то момент я понимаю, что мы лежим, переплетясь, на полу и поцелуи переходят в стадию, когда их одних уже недостаточно. Мы вроде как понимаем это одновременно, потому что отстраняемся друг от друга, тяжело дыша, и смотрим друг на друга. Он касается моей руки. Я чувствую, как в пространстве между нами колотится его сердце. А еще я чувствую… ну, кое-что еще.

– Может, нам это… – Коннор покраснел и тяжело дышит. Он сглатывает. – Хочешь пойти прилечь?

Я киваю.

– Дай мне только… – Голос у меня хриплый, и я прокашливаюсь, стараясь прийти в себя. Я показываю на лестницу, по которой бог знает как давно поднялась Валери. – Дай только проверю.

Мы встаем, и я крадусь по ступенькам, оставив Коннора внизу. Приоткрываю дверь, на которой розовым мелком написано «ЭММА», и оглядываюсь. Валери лежит на кровати на боку, очевидно, спит. Я закрываю дверь и крадусь обратно, чувствуя, как по лицу расплывается улыбка. Я киваю Коннору: все чисто. Он берет меня за руку, сияя счастливым розовым румянцем, и мы вместе идем через гостиную – в спальню Валери. От вина по моему телу разливается приятное тепло, и я чувствую себя какой-то особенно живой.

Между нами с Коннором висит электрическое напряжение, и я чувствую это в его глазах и улыбке.

Мы ложимся на кровать, сворачиваясь калачиком, и его палец спускается по моей щеке к подбородку, и Коннор склоняется меня поцеловать.