Прощание славянки

«Русская армия, — подчеркивал министр, — бывшая всегда победоносной, воевавшая обыкновенно на чужой территории, совершенно забудет понятие „оборона“, и будет исключительно активной».

Оптимистичные прогнозы прессы, рассуждения о более высоком качестве русских орудий и боеспособности войск, сравнительно стабильное финансовое положение державы позволяли верить в то, что Российская империя при поддержке союзников быстро превозможет врага.

«Хотя война воспринималась крайне абстрактно, — вспоминал очевидец тех событий, российский общественный деятель В. Б. Станкевич, — как арифметическая задача, как техническая проблема, но всё же оптимистические цифры и факты невольно будили какие-то гордые ощущения силы коллектива, невольно рождали мысль: А что, если бы эту силу опустить на голову зазнавшемуся пруссачеству…»

Так оно и было, и в начале войны солдаты слали родным с фронта письма, в которых говорили, что готовы сражаться до последнего и умереть за веру и отчизну, при этом забывались и тяготы военной службы, и нехватка провизии, и тяжёлые условия, в которых проходили боевые действия.

Мобилизацию подстёгивало ещё и то, что среди представлений о боях и военных походах важное место занимала жажда трофеев, а также грёзы о богатстве Европы.

И это было на самом деле так. А тот, кто думает, что солдаты Великой армии Наполеона боготворили своего императора за то, что он нес на своих штыках революциоеннные идеи в Европу, весьма заблуждается на этот счет.

По своей сути это были самые обыкновенные мародеры, для которых война была средством обогащения. И они на самом деле приходили из Европы богатыми людьми.

Именно поэтому война в России не пользовалась у французских солдат никакой популярностью.

Едва Великая армия переправилась через Неман, как столкнулась с весьма прозаической задачей: где достать пропитание для шестисот тысяч человек и четырехсот тысяч лошадей.

Война сразу стала популярной, ибо Германия и Австрия подняли меч на Россию, заступившуюся за сербов. Русскому народу всегда были по сердцу освободительные войны.

Войну, поскольку опасность нависла и над Отечеством, стали называть Второй Отечественной или Великой Отечественной, а каждый из воевавших или помогавших фронту становился защитником Веры, Царя и Отечества.

На начальных этапах войны Россия воспринималась населением как безусловный победитель.

С первых же дней войны все слои населения охватил патриотический подъём.

Об этом говорит огромное количество манифестаций и шествий в поддержку государственной политики, добровольная мобилизация, молебны о победе над врагом и во здравие призванных на фронт.

Тема славянского единения была доминирующей в политической риторике, звучавшей со страниц газет, на бесчисленных собраниях патриотической общественности и уличных митингах в течение последней предвоенной недели.

«Мужайся, русский народ! — призывали на следующий день после объявления России войны газеты. — В великий час ты стоишь грудью за весь сонм славянских народов, измученных, задавленных и частью стертых с лица земли тевтонским натиском, который длился уже века.

Забывшаяся Германия видит, и всегда видела, главное ограничение своего могущества и необузданных притязаний в мощи России и силе духа ее армии».

«Старший славянский брат, — предупреждали проницательные публицисты, — прекрасно понимает, кого вызывают на бой насильники».

Через голову маленькой Сербии меч поднят на великую Россию.

Не мы разбудили военную грозу, — так пусть сбудутся над грабителями и насильниками великие слова «взявшие меч от него и погибнут».

Объявлялись суровые предупреждения, что у «старшей славянской сестры» Сербии «живо и крепко сознание, что Россия не допустит разгрома славянской державы».

В день, когда Германия объявила войну России, «Биржевые ведомости» с весьма характерным для того момента пафосом заявляли: «В России правительство и общество с редким единодушием, с поразительным спокойствием и уверенностью в себе заявляют не только Вене, но и ее союзникам, что на этот раз насильнический наскок на славянскую Сербию не будет оставлен без возражения».

«Следуя историческим своим заветам, — говорилось в Манифесте Николая II, — Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно.

С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.

Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.

Вынужденные, в силу создавшихся условий принять необходимые меры предосторожности, Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.