Прощание славянки

Это известие обрадовало царя. Тотчас же был отслужен по этому случаю благодарственный молебен. По его окончании Николай торжественно вручил Николаю Николаевичу орден Святого Георгия 2-й степени.

Это была весьма высокая награда, и за годы Первой мировой войны ее получило всего несколько полководцев (Святым Георгием 1-й степени не был награжден никто).

Через несколько дней Верховный главнокомандующий был также награжден Георгиевской саблей, украшенной бриллиантами, с надписью: «За освобождение Червонной Руси».

Взятие Перемышля на некоторое время укрепило померкнувший из-за предыдущих неудач военный авторитет Великого князя.

Даже его явные недруги — императрица Александра Федоровна и Григорий Распутин — вынуждены были временно снизить активность своих интриг.

Однако победная эйфория продолжалась недолго. Германское командование, обеспокоенное неудачами австро-венгерских войск в Карпатах, вновь приняло решение помочь своему союзнику.

19 апреля германские войска начали наступление, получившее название Горлицкий прорыв. К исходу дня русская оборона была прорвана на глубину до четырех километров.

Резервы Ставки и Юго-Западного фронта, вводившиеся в сражение не организованно, по частям, быстро таяли, не оказывая существенного влияния на ход операции.

В последующие дни противник настойчиво стремился расширить участок прорыва, не меняя направления главного удара. Русские войска, неся большие потери, отходили.

В это время Николай Николаевич окончательно испортил отношения с Распутиным.

Все началось с того, что секретарь «старца» Симанович замучил великого князя своими просьбами. Весьма, надо заметить, однообразными.

Все дело было в том, что многие жившие в России немцы в самый разгар разгоревшейся в ней шпиономании были сосланы в Сибирь, и Симанович с благословления «старца» занимался весьма прибыльным для них делом, добиваясь у Ставки их возвращения домой.

Он обращался к Николаю Николаевичу с подобными просьбами чуть ли не каждый день, и разъяренный князь, в конце концов, написал Симановичу: «Удовлетворяю ходатайство в последний раз. Если пришлете еще одно, будете сосланы в Сибирь сами!»

Обиженный торгаш пожаловался своему хозяину, и Распутин послал великому князю телеграмму, в которой сообщил о своем намерении посетить Ставку и поговорить с ним.

Через три часа он получил ответ главнокомандующего: «Если приедешь, я тебя повешу!»

Сказать, что старец пришел в ярость, значит, не сказать ничего! Да что там говорить таких ударов он не получал никогда!

«С того момента, — вспоминал позже Симанович, — он задумал при первой же возможности отомстить великому князю Николаю Николаевичу».

Самому Симановичу такая перспектива не нравилась, поскольку он очень опасался того, что противостояние со столь могущественным противником могло повредить их положению и обернуться против них самих. О чем откровенно и поведал старцу.

— Такие люди, как я, — ответил ему Распутин, — родятся раз в сто лет. — Конечно, моя власть небезгранична, но я добьюсь всего, чего захочу!

Жажда мести настолько захватила старца, что он почти ничего не ел несколько дней. Только пил свою любимую мадеру.

Против обыкновения, он был молчалив и только часто вскакивал со своего места, словно пытаясь кого-то схватить. При этом он грозил кулаком кому-то, кого видел только он один:

— Я ему покажу! Он у меня получит!

Распутин прекрасно понимал, что получивший огромную власть Николай Николаевич, рано или поздно воспользуется ею, чтобы расправиться с ним. А потому справедливо решил, что спасти его может только опала великого князя.

Он прекрасно знал слабые места царицы и не стал утомлять ее рассказами о том, какой «дядя Николаша» плохой военначалник. Да и зачем? У него были козыри посильнее.

Распутин сразу пошел с козырного туза, ненавязчиво намекнув царице, что Николай Николаевич попытается использовать свое положение, чтобы самому сесть на престол.

Плел интригу он исподволь, умно и последовательно, исходя из точного понимания психологии своей августейшей клиентки. Надо ли говорить, что брошенные им зерна упали на плодородную почву, поскольку настроенная против великого князя царица только и ждала удобного случая для окончательного выяснения отношений.

В одно прекрасно утро Распутин отправился во дворец и поведал императору о своем «божественном видении», благодаря которому он узнал, что через три дня царь получит телеграмму от Главнокомандующего, в которой тот сообщит о том, что у армии осталось продовольственных запасов всего на три дня.

Распутин уселся за письменный стол царя и налил два бокала мадеры. Затем попросил царя выпить вина из его бокала, сам же он пригубил мадеру из бокала императора.

Царь исполнил его просьбу, и старец слил вино в один бокал и протянул его императору.

— Пей, Папа!

Когда царь выпил, старец заявил, что он не должен верить телеграмме великого князя, так как у армии полно запасов. Николай Николаевич, продолжал он, хочет посеять панику и беспорядок в армии и во всей стране, чтобы можно было отступать под предлогом нехватки продовольствия.