Прощание славянки

Что же касается двух немцев, то одним из них был принц Виктор Изембург, связанный кровными узами с Гессенской династией и лично знакомый с семьей Николая II, а вторым — некто Клевинг, имевший до войны деловые связи в России.

Ответа на первое письмо Васильчикова так и не получила.

Предполагая, что оно не дошло до адресата, 30 марта 1915 года она отправила по поручению министра иностранных дел Германии фон Ягова новое письмо на имя императора Николая II.

Княжна в нем вновь предложила направить для сепаратных переговоров с Германией о мире в какое-либо нейтральное государство российского представителя.

Но и эта очередная попытка наладить контакты с российским императорским двором у немцев провалилась.

Второе письмо Васильчиковой также осталось без ответа.

Интересно отметить малоизвестный факт: в конце января 1915 года миротворческую активность вслед за датским королем стал проявлять и король испанский Альфонс.

Он сообщил австро-венгерскому послу в Мадриде о том, что «у него имеются хотя и не письменные, но вполне определенные признаки того, что русский царь желает заключить мир с Германией и Австро-Венгрией и принять испанское посредничество».

Исходным пунктом для начала подобных переговоров, по мнению Альфонса, должно было стать освобождение всех оккупированных территорий.

Австрийцы не решились предпринимать самостоятельные шаги в этом направлении.

Посол Вены в Мадриде получил указание поблагодарить короля за его миротворческие усилия и сказать при этом, что «положение еще не зашло настолько далеко», чтобы добиваться мира с противником, а «военная и хозяйственная ситуация в Австро-Венгрии такова, что она со спокойствием может ожидать долговременную войну».

О том, насколько остро в апреле 1915 года стоял в германских верхах вопрос о возможности заключения сепаратного мира с Россией, свидетельствует и тот факт, что 5 апреля он был важнейшим на встрече начальников генеральных штабов Германии и Австро-Венгрии генералов Фалькенгайна и Конрада фон Гетцендорфа.

Союзники на этой встрече впредь решили действовать вместе и не вести каких-либо отдельных переговоров с противником.

Чем же можно объяснить столь активное желание Берлина наладить с Россией связи и начать с ней переговоры о мире, проявленное им в конце 1914 — начале 1915 года?

Ответов на этот вопрос, на наш взгляд, может быть несколько, но, безусловно, главную роль здесь играло стратегическое положение противников на полях сражений.

Крах стратегии молниеносной войны имел более важные последствия для Германии и ее союзников, чем для стран Антанты.

Находящиеся в блокаде Центральные державы были практически лишены возможности вести внешнюю торговлю, продовольственные запасы Германии были ограничены и не рассчитаны на продолжительную войну на два фронта.

Не хватало Берлину и важнейших стратегических материалов.

Положение на Восточном фронте для немцев оставалось сложным.

22 марта русскими была занята сильно укрепленная и стратегически важная австро-венгерская крепость Перемышль. Создавалась реальная угроза выхода российских войск на Венгерскую равнину.

Не менее сложным для немцев было положение и на Западном фронте. Здесь сложилась эшелонированная линия обороны, прорвать которую было очень непросто.

В этих условиях в германском руководстве появилось немало сомневающихся в том, что рейхсвер в состоянии одержать вверх над противником сразу на двух фронтах.

Военно-стратегическая ситуация на полях сражений подсказывала немцам, что выход России из войны и ликвидация протяженного Восточного фронта были бы для них идеальным решением проблемы.

Думается, что настойчивые попытки германских политиков установить тайные контакты с российским руководством в начале 1915 года объясняются и ситуацией, сложившейся на Балканах после начала Дарданелльской операции.

Межсоюзнические разногласия в этом регионе в своих интересах и попытались использовать немцы. Однако Босфорские соглашения стали победой российской дипломатии и нанесли очевидный удар по замыслу Берлина расколоть Антанту.

Ситуация на Восточном фронте изменилась к весне 1915 года.

В Берлине решили использовать неудачи российской армии в Галиции для нового усиления давления на Петроград.

Однако, принимая во внимание сложную дипломатическую обстановку, — вступление в войну на стороне Антанты Италии, колебания между двумя враждующими лагерями Болгарии и Румынии — шеф германского генштаба пришел к выводу, что «мы из всего этого не имеем интереса и дальше вредить России.

Еще меньше у нас интереса в нанесении ущерба личному престижу царю Николаю».

Исходя из этих соображений, Фалькенгайн предложил канцлеру использовать благоприятную для немцев ситуацию на Восточном фронте, чтобы прекратить военные действия между двумя странами.

Мнение шефа генштаба о перспективах дальнейшего ведения войны за год изменилось незначительно.

Он по-прежнему считал главным врагом Второго рейха Великобританию, полагал, что все попытки соглашения с этим самым непримиримым противником Германии не только бесполезны, но и вредны для будущего его страны.