Прощание славянки

Главным театром военных действий поэтому для Фалькенгайна оставался Западный фронт, а Восточный был для него лишь помехой, которая затягивала решение главного вопроса.

Мысли о необходимости замирения с Россией придерживались и в Вене.

«Вероятно, после наших побед в Галиции, — писал министр иностранных дел Австро-Венгрии Ягову 15 мая 1915 года, — станет возможным достичь сепаратного мира с Россией.

Это было бы для нас самым лучшим».

Но многие германские стратеги после удачного наступления в Карпатах в мае-июне 1915 года сделали противоположные выводы.

В начале июня, например, глава немецкого правительства решил приостановить «мирное наступление» против России и временно прекратить до лучших времен поиск каких-либо контактов с Петроградом.

«Лучшие времена» для канцлера, видимо, настали уже в конце июня — начале июля 1915 года и связаны они, по нашему мнению, с намечавшимися в июле-августе немецким верховным главнокомандованием новыми наступательными операциями против России.

В июле-августе в Польше и в Прибалтике разгорелись ожесточенные оборонительные бои российской армии. В их результате русским военным командованием было принято решение спрямить фронт и отвести армии из Польши.

Однако несмотря на изменение обстановки на восточном театре военных действий в конце июня — начале июля 1915 года между канцлером Бетман-Гольвегом и германской дипломатической миссией в Копенгагене начался новый раунд интенсивной переписки относительно следующей посреднической миссии посланника датского короля Андерсена в российскую столицу.

Накануне его поездки Бетман просил довести до сведения датского посредника, что его страна «не имеет противоречий интересов ни на своей границе, ни к востоку от России», а поэтому «бесконечное продолжение войны бесполезно и нецелесообразно.

Оно ведет только к нескончаемому кровопролитию, которое не надо двум государствам».

Следует при этом, правда, заметить, что никаких конкретных предложений со стороны германского правительства о том, на каких условиях может быть заключен мир с Россией, канцлер так и не высказал.

Возможно, что новый всплеск «миротворческой» активности Берлина вызвали и весьма тревожные сообщения, которые в те дни поступали в немецкую столицу из Вены и Будапешта.

Фон Ягов предупреждал, что в условиях обострения отношений Вены с Римом и Бухарестом не исключен «сепаратный мир с Россией (без нас)».

Такого же рода сообщения поступали в Берлин и из Будапешта. Например, 11 июля посланник Германии в Венгрии Фюрстенберг информировал внешнеполитическое ведомство о том, что «венгерская оппозиция, особенно группа Карольи, придерживается точки зрения, что Венгрии легко удастся достичь взаимопонимания с Россией и Сербией».

В очередной раз в Россию Андерсен отправился 11 июля 1915 года и был принят Николаем II и другими видными российскими политиками.

Нового они ему, однако, ничего не сказали.

— Россия, — заявил эмиссару Николай, — сможет заключить только общий с союзниками мир…

Однако от своей затеи вывести из войны Россию путем навязывания ей сепаратных переговоров немцы не отказались и после второй бесплодной миссии Андерсена в Россию.

Более того, германское военно-политическое руководство стало активно налаживать новые каналы для зондирования возможности заключения мира со своими противниками на востоке.

Теперь все свои взоры они обратили на скандинавских соседей датчан — Швецию.

Немцы с середины 1915 года превратили Стокгольм в главный центр своей тайной деятельности, направленной на установление связей с Россией.

Однако и на этот раз, отдавая германскому послу в Стокгольме Люциусу инструкции о начале зондирования реакции русских по поводу германских предложений, министр иностранных дел обошел полным молчанием принципиальный вопрос: какие конкретно «незначительные» территориальные требования собираются выдвинуть немцы русским в ответ на их готовность заключить сепаратный мир и выйти из войны.

Как бы то ни было, но результаты известной тайной миссии немецкого банкира Варбурга в Стокгольм оказались ничтожными.

Между тем положение на Восточном фронте ко второй половине 1915 года становилось все более и более благоприятным для Германии и ее союзников.

Изменение стратегической ситуации на Восточном театре военных действий заставило пересмотреть свое отношение к возможному сепаратному миру с Россией немецкого канцлера и поискать новые аргументы.

От самой возможности заключения подобного мира германский канцлер решил не отказываться.

Так, 30 июля 1915 года, изложив в подробном письме Фалькенгайну ситуацию, сложившуюся после отказа царя от мирного посредничества датской королевской семьи, Бетман все же пришел к выводу о том, что «успехи наших военных операций в Польше заставят Россию решиться на заключение сепаратного мира».

А наиболее благоприятный момент, по его мнению, наступит только тогда, когда Россия потеряет последнюю надежду на падение Дарданелл и привлечения на свою сторону Болгарии. Именно эти события и станут «решающим моментом».