Прощание славянки

Да, правительство последней обещало оказывать поддержку России и Франции, но лишь на столько, чтобы, истощая их, истощить и своего смертельного врага Германию.

Но могущество немецкой военной машины оказалось слишком грозным и потребовало не показного, а действительного вмешательства Англии в войну.

«Сомнительно, — писал уже в 1925 году в секретной памятной записке министр иностранных дел Англии Остин Чемберлен, — чтобы даже в 1914 году Германия отважилась бы развязать мировую войну, если бы она точно знала, что Британская империя придет на помощь Франции».

К аналогичному выводу об ответственности Англии за войну приходят и те английские авторы, которые добросовестно пытаются понять истинный ход событий.

Уже цитированный нами К. Зиллиакус пишет, что «внешняя политика Англии играла решающую роль в политике силы, которая привела к первой мировой войне».

И далеко не случайно германский канцлер Бетман-Гольвег в своих мемуарах пишет, что, если бы он только знал заранее о позиции Англии, он сдержал бы Австрию и своих собственных милитаристов.

«Другими словами, — писал Зиллиакус, — если бы все, кого это касается, в Германии и Австрии знали заранее», что Англия выступит против них, «они были бы вынуждены сохранить мир».

Именно поэтому английское правительство и вело двойственную политику, которая должна была привести к войне.

В войне Англия надеялась, разгромив Германию, устранить своего наиболее опасного империалистического соперника.

Англия добивалась ликвидации угрозы на море со стороны германского военно-морского флота, путем нанесения поражения Германии имелось в виду ослабить ее экономически и тем самым удалить немецкие товары с мировых рынков, где они серьезно теснили английские товары.

Правящие круги Англии рассчитывали военной силой выбить Германию с позиций, захваченных ею на Ближнем Востоке, снять германскую угрозу Британской колониальной империи и отнять у Германии ее колонии.

Нанеся поражение союзнику Германии — Турции, Англия рассчитывала расчленить Османскую империю и захватить наиболее важные в стратегическом и сырьевом отношении принадлежавшие Турции территории.

Так что ни о какой дружбе не могло быть и речи. Был только расчет.

И в связи с этим хочется сказать вот о чем. Наверное, это хорошо, когда человек или страна рассчитывает получить т и получает определенную выгоду.

Плохо то, что этот расчет становится единственной двигательной силой и измеряет уже любые отношения: с детьми, женами, родителями, друзьями и сослуживцами.

Чаще всего он выражается в высшей степени примитивной формулой «Ты мне, я — тебе!»

Причем, дать в этом случае хочется всегда меньше, а получить больше.

Человек (или страна), всю свою жизнь живущий только по расчету, становится по своей сути некрофилом, точно также как им неизбежно становится любой революционер, который живет только разрушением. Основ, устоев, морали.

В конце концов, он разрушает самого себя, иссушив душу и превратив ее в логарифмическую линейку.

Говоря откровенно, жаль этих расчетливых, у которых, кроме этого самого голого расчета, больше ничего нет за душой. Если, конечно, есть и сама душа.

Наверное, именно поэтому во всех американских фильмах герои в сложные минуты, по их же собственным словам, спасают свою задницу, а русские — душу.

Более того, если никого где-то нет, то русский опять же скажет «ни души», а тот же американец «nobody» — ни тела.

Скажите, казуистика? Возможно! Но только язык неразрывно связан с мышлением, и люди в чрезвычайных ситуациях спасают самое дорогое на подсознательном уровне.

Давно уже известно и то, что неблагоприятное окружение можно определить словами Платона как «город свиней», в котором искания души подменяются заботой о материальном благополучии.

Однако не все потеряно в подобной ситуации. Наиболее чувствительные, ищущие души начинают протестовать, сопротивляясь благам этого мира.

Даже на относительно низком уровне варварской добродетели может проявиться сила духа героя, как это случилось с Одиссеем. На уровне же высших религий поражение священника — сигнал для пророка.

Мы уже упоминали классический случай ранних христианских мучеников, которые жертвовали всем, чтобы сохранить в чистоте и безупречности свои нравственные позиции.

Их духовная непримиримость вызывала негодование язычников, которые верили, что на дворе не быстротечное бабье лето, а июнь; однако они смутно сознавали, что фантастическое, с их точки зрения, поведение христианских мучеников озаряется неведомым им самим внутренним светом.

Этот же внутренний свет побуждал Св. Франциска Ассизского с тревогой и отвращением бунтовать против пустоты роскошной жизни отчего дома.

Напомним, что отец Св. Франциска был прототипом преуспевающего бизнесмена, завоевавшего позже западный мир.

Стремительный рост материального прогресса, который был начат умбрийскими суконщиками в XII веке и продолжался беспрепятственно вплоть до XX столетия, предстал вдруг перед Западом мрачной перспективой, провидчески описанной некогда св. Григорием (папа Григорий Великий).