Простая речь о мудреных вещах

Все разновидности, виды, роды, семейства, порядки и так далее, развивались из одной общей формы посредством той самой борьбы и того самого выбора, которые в настоящее время кажутся нам следствиями существующего разнообразия. Какая была эта общая, первобытная форма организма, этого никто никогда не узнает[197], – потому что та эпоха, когда зарождалась на нашей планете органическая жизнь, не оставила, да и не могла оставить нам решительно никаких геологических документов. В пластах земной коры могли сохраниться только твердые части организма, кости, раковины, дерево, а такой организм, который состоит из твердых и мягких частей, представляет уже очень развитое и сложное явление. Такое явление никак не может быть принято за исходную точку органической жизни, во-первых, потому, что все организмы без исключения начинают свое развитие в простой их точке, в которой, разумеется, нет ни костей, ни раковин, ни дерева, а есть только слизь, да тоненькая оболочка[198]. Стало быть, о первобытных формах и об исходной точке органической жизни нечего и толковать, потому что где нет фактов, там не может быть ни научного исследования, ни даже серьезного разговора. Там уж пускай действуют поэзия и метафизика

[199].

Летучая рыба намекает на возможность перехода от рыбы к птице, и напоминает о тех страшно далеких временах, когда вся наша планета была покрыта водой, когда главнейшими представителями органической жизни были моллюски и хрящевые рыбы, и когда эти рыбы, самые совершенные из тогдашних живых существ, под влиянием борьбы за жизнь[200] и естественного подбора, стали постепенно перерождаться в крылатых гадов и в птицеобразных животных, или вернее, в рыбообразных птиц[201]

.

Все приспособления животных к их теперешнему образу жизни выработались понемногу, путем постепенных и незаметных видоизменений. Водяное животное могло превратиться в земное, ходячее – в летучее, дневное – в ночное, и так далее, причем. Разумеется, все эти превращения могли совершиться и наоборот[202].

Черви были родоначальниками насекомых, подобно тому, как рыбы были родоначальниками пресмыкающихся, птиц и млекопитающих[203].

По словам Дарвина, можно было бы наполнить целые страницы доказательствами, что вымершие животные занимают середину между ныне живущими группами. И особенно интересно то обстоятельство, что все эти доводы можно целиком заимствовать из сочинений великого палеонтолога Оуэна, который на теорию Дарвина смотрит с ужасом и отвращением. Другой первоклассный ученый, Борранд, так же горячий противник Дарвиновского легкомыслия, говорит, что безпозвоночные животные прошедших геологических периодов принадлежат к одним порядкам, семействам и родам с ныне живущими, но не были в те времена разграничены на такие резкие группы, как ныне[204].

Группы близких между собой видов составили с былое время одну общую форму; а эта общая форма образовала в прошедшем один вид, и связывалась с другими видами в родовые и семейные группы, которые все вместе в более отдаленную эпоху имели своим родоначальником также одну форму, еще более общую; и таким образом, переходя постоянно от частного к общему, к более общему, и к еще более общему, мы дойдем наконец до того предела, где кончаются геологические документы, и где следовательно начинается темное царство, поэзии и метафизики. Туда уж мы не пойдем[205].

Дробление форм на новые формы составляет в жизни природы необходимое явление. – Когда дробление началось, тогда крайние формы одерживают перевес над промежуточными, и стремятся сделаться более крайними. – Таким образом, легкие и индивидуальные особенности дают начало прочным разновидностям; разновидности, постоянно удаляясь друг от друга, превращаются в отдельные виды, дробятся и становятся родовыми группами; в родовой группе крайние виды развиваются обыкновенно лучше средних; средние уничтожаются; из одной родовой группы, вследствие этого выпадения средних видов, образуются две отдельные группы, которые вместе составляют семейство. – И этот процесс разветвления идет все дальше и дальше: проходят миллионы лет, миллионы веков, миллионы тысячелетий; одни отделы разрастаются и дробятся, другие слабеют и уничтожаются; исчезают независимо целые семейства, порядки и классы, и наконец получаются те безконечно-разно-образные и резко очерченные формы, с которыми в настоящее время никак не умеют справиться классификаторы[206]

.

Во всей органической природе нет ничего неизвестного, кроме тех общих законов[207], которыми управляется вся материя[208].

* * *