Простая речь о мудреных вещах

Они ожидали Мессию в виде великого царя, который их вознесет на высокую степень могущества и славы. (Самарянка говорит Иисусу: знаю, что придет Мессия, то есть Христос. Когда он придет, то объяснит нам все – Ин. 4, 23).

Мессия пришел к ним, зрак раба приим, проповедуя терпение, смирение. Евреи не узнали Его. Это не Он, восклицали они и осудили за хулу, яко человек сый, Сына Божия себя сотвори.

Они ожидали такого избавителя две тысячи лет.

Вот прошло еще две тысячи лет. Никто не приходит. Но убеждение их не колеблется: они все ждут…[44]

Не случится ли тож касательно антихриста? Его не узнают ли люди, может быть, так, как Евреи не узнали Христа! Он, совокупность, легион, или образ мыслей такой-то, живет уже, может быть, между людьми, но люди не видят, не осязают его, и думают, что нет его.

Все пророчества подходят к Иисусу Христу самым естественным образом[45], если мы будем рассматривать их со стороны, без предубеждения и предрассудков, не говоря уже об тех пророчествах, почти буквальных, которые как бы прямо указывают на Иисуса Христа.

Се дева во чреве зачнет, и родит Сына. (Ис. 7, 14)

Не бойся дщерь Сионова, се Царь твой грядет, на молодом осле (Зах. 9, 9).

И ты, Вифлеем, земля Иудина, ни чем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя произойдет вождь, который упасет народ Мой Израиляю (Мих. 5, 2).

Земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути приморском, Галилея языческая, народ, сидящий во тме, увидел свет великий, и сидящим в стране и сени смертной возсиял свет

(Ис. 9, 1–2).

Он взял на себя наши немощи и понес болезни (Ис. 52, 64).

И пришедши поселился в городе да сбудется реченное чрез Пророков, что Он Назореем наречется (Мф. 2, 23).

В полемических древних сочинениях нигде не выражено не только опровержения, но даже и сомнения о существовании исторического лица.

Когда Он жил, где, как, что Он делал – нет ли Его современников, которые видели, слышали Его, жили с Ним, не оставили ли они подробных сведений о Его жизни и учении?

Мы имеем восемь свидетелей, очевидцев и современников: четырех евангелистов – Матфея, Марка, Луку и Иоанна, и четырех апостолов – Петра, Иакова, Иуду и Павла с их посланиями.

Луке, кроме Евангелия, принадлежат деяния Апостольские, Иоанну Богослову – послания и апокалипсис.

О подлинности Евангелий

Поговорим теперь о Четвероевангелии.

Приравняем этих свидетелей к источникам светской истории: какие требования предъявляем мы от тех, такие предъявляем и от этих.

На каких основаниях верим мы Геродоту? Мы верим ему, и принимаем его свидетельство не только о тех событиях, которых он был свидетелем или современником, но и о тех, которые происходили за сотни лет до него, в странах для него чуждых, если не находим в них ничего несоответствующего здравому смыслу, или несогласного с другими достоверными известиями, – такое мы отвергаем. Подобным образом относимся и к прочим историкам.

Приложим ту же мерку к книгам Нового Завета, допустим, что четвероевангелие есть простое человеческое сочинение и станем рассматривать его, как Зендавесту, Коран, Геродота и прочие исторические источники…

Все Евангелия, кроме Иоанна, и послания, должны быть писаны до разорения Иерусалима, ибо нигде нет ни слова, ни намека, о совершившемся событии, которое ясно было там предсказано.

Исполнившееся предсказание служит в свою очередь доказательством того, что оно действительно было сделано.

Что мы должны сказать о них? Не должны ли принять историческую их часть, о которой идет теперь речь у нас? Какое право есть не доверять их показаниям?

Четыре свидетеля, и все они говорят одно и то же. Если б они писали не с действительности, то можно ли б было им сохранить такое единство?

Они писали в разные времена, в разных местах, спустя много лет после события: как же они не спутались, не ошиблись ни в чем, не впали в противоречие кроме очень обстоятельств, подвергающихся разным толкованиям?

В посланиях нет дел (фактов) из жизни самого Христа, но учение одно и то же до малейших тонкостей с благоветствованным в Евангелии.

Далее, в авторском смысле, прикладывая обыкновенное критическое мерило к Евангелию, как бы к простому человеческому сочинению, сравнивая с другими однородными, мы видим на нем печать правды, истины, встречаем черты, списанные, так сказать, с натуры, которых никаким образом не могло б быть в сочинении предумышленном, подложном, например: