Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Сочинение сценариев конца света опасно еще и потому, что ресурсы, интеллектуальные возможности и душевные силы человечества не бесконечны. Невозможно беспокоиться обо всем на свете. Ряд грозящих нам опасностей вроде глобального потепления или атомной войны отрицать невозможно, а чтобы их предотвратить, требуются колоссальные усилия и изобретательность. Перечисляя такие угрозы в одном ряду с экзотическими сценариями, вероятность которых неизвестна или минимальна, можно создать впечатление, что и в остальных случаях дело несрочное. Вспомните, что люди плохо умеют оценивать вероятности, особенно низкие, – вместо этого они разыгрывают различные сценарии в своем воображении. Если два каких-то сценария одинаково легко представить, их будут считать одинаково вероятными; о реальных угрозах станут беспокоиться не больше, чем о сюжетах из области научной фантастики. А чем больше пугающих вещей люди могут себе вообразить, тем прочнее их уверенность, что что-то плохое обязательно случится.

Это порождает величайшую опасность из всех: вслед за автором недавней статьи в газете The New York Times люди решат, что «эти печальные факты заставляют нас прийти к единственному выводу – человечество обречено»[850]

. Если человечество обречено, зачем жертвовать хоть чем-то ради снижения потенциальных рисков? Зачем отказываться от удобного углеводородного топлива или требовать от правительств пересмотреть свою ядерную политику? Ешь, пей и веселись, ибо завтра мы все умрем! В 2013 году опрос, проведенный в четырех англоговорящих странах, показал, что большинство респондентов, уверенных, что в ближайшие сто лет нашему образу жизни придет конец, согласились с утверждением «Будущее так безрадостно, что нам стоит сосредоточиться на заботе о себе и о тех, кого мы любим»[851].

Не многие из авторов, размышлявших о техногенных рисках, серьезно задумывались о накопительном психологическом эффекте непрерывного нагнетания апокалиптических настроений. Элин Келси, специалист по экологическим коммуникациям, отметила:

У нас есть возрастные категории для защиты детей от секса и насилия на киноэкране, но мы, не задумываясь, приглашаем на урок ученого, который рассказывает второклассникам, что планета вот-вот погибнет. Каждый четвертый [австралийский] ребенок настолько обеспокоен положением дел в мире, что искренне верит, будто Земле придет конец раньше, чем он подрастет[852]

.

Согласно последним опросам, с этими маленькими австралийцами согласны 15 % жителей всего мира и от четверти до трети американцев[853]. В своей книге «Парадокс прогресса» (The Progress Paradox) журналист Грегг Истербрук пишет, что основное препятствие, мешающее американцам быть счастливее, несмотря на объективно растущее благосостояние, можно описать как «страх коллапса» – боязнь, что цивилизация может потерпеть крах и что с этим ничего не поделаешь.

~

Конечно, если опасность реальна, тут уже не до эмоций. Но наша оценка рисков сбоит, когда мы имеем дело с весьма маловероятными событиями в сложных системах. Так как мы не можем тысячу раз прокрутить мировую историю по новой и обсчитать полученные данные, то утверждение, что некое событие случится с вероятностью 0,01, или 0,001, или 0,0001, или 0,00001, по сути, отражает субъективное мнение того, кто оценивает этот риск. Это касается и математического анализа, который ученые выполняют, нанося на какую-то ось события прошлого (например, войны или кибератаки) и доказывая, что они подчиняются определенному степенному закону – распределению с «толстым хвостом», где предельные случаи крайне маловероятны, но не полностью исключены[854]. Такая математика мало помогает оценить риски, потому что дискретные данные вдоль хвоста распределения обычно сильно отклоняются от гладкой кривой, делая любые оценки невозможными. Все, что мы знаем: очень плохие вещи иногда случаются.