Противостояние.Том I

— Но если их станет слишком много, они просто будут подыхать с голоду, — заметил Стю.

— Не будут. Не все и даже не большая часть. Во всяком случае, не здесь. Не знаю, как там в Восточном Техасе, но в Новой Англии все сады были прекрасно ухожены, когда разразился этот грипп. Для оленей будет полно еды и в этом году, и в следующем. Даже позже наши урожаи могут созревать без возделывания. Еще лет семь не будет никаких голодающих оленей. Стю, если через несколько лет вы решите вернуться сюда, вам придется отпихивать оленей с дороги локтями, чтобы пройти по шоссе.

Стю долго думал над этим и в конце концов спросил:

— А вы не преувеличиваете?

— Сознательно — нет. Может существовать какой-то фактор или несколько факторов, которые я не учел, но, честно говоря, я в этом сомневаюсь. И мы вполне можем принять мою гипотезу относительно влияния полного или почти полного исчезновения собак на численность оленей и применить ее к взаимоотношениям между другими видами. Кошки плодятся без всякого ограничения. Что это значит? Я уже говорил, что популяция крыс на какое-то время снизилась в экологическом обмене, но постепенно она снова приходит в норму. Однако при неимоверном количестве кошек это положение может измениться. На первый взгляд мир без крыс — звучит неплохо, но неизвестно, как это будет в натуре.

— Что вы имели в виду, когда говорили про людей: мол, это еще большой вопрос, смогут ли они воспроизвести себя?

— Существуют две возможности, — сказал Бейтман. — По крайней мере те, которые я сейчас вижу. Первая: дети могут не обладать иммунитетом.

— Вы хотите сказать, они будут умирать, как только появятся на свет?

— Да, а возможно, и в утробе. Менее вероятно, но все же возможно и другое: супергрипп может оказать своего рода стерилизующий эффект на тех из нас, кто остался в живых.

— Это безумие, — сказал Стю.

— Не большее, чем свинка, — сухо возразил Бейтман.

— Но если матери детей, которые… которые еще в утробе… если у них есть иммунитет…

— Да, в некоторых случаях иммунитет может передаваться от матери к младенцу, как в сообщающихся сосудах. Но не во всех. Полностью полагаться на это не приходится. Я думаю, что будущее младенцев, находящихся сейчас в материнской утробе, весьма неопределенно. Их матери обладают иммунитетом, это верно, но по статистической вероятности большинство их отцов — нет, они заболели и сейчас уже мертвы.

— А другая возможность?

— Она заключается в том, что мы сами можем закончить работу по уничтожению собственного вида, — спокойно сказал Бейтман. — Это, на мой взгляд, весьма вероятно. Не сразу, поскольку мы сейчас слишком разрозненны. Человек — существо общительное, социальное, и рано или поздно мы вновь соберемся вместе хотя бы для того, чтобы рассказывать друг другу разные истории о том, как мы пережили великую чуму 1990-го. Большинство сформировавшихся заново сообществ, если только нам уж очень не повезет, окажутся примитивными диктатурами, возглавляемыми маленькими цезарями. Возможно, возникнет несколько немногочисленных просвещенных демократических сообществ, и я могу вам точно рассказать, что потребуется для образования подобного сообщества в 90-х и ранних 2000-х: достаточное число людей, владеющих техникой, чтобы вновь зажечь электрические лампочки. Это можно сделать, причем сделать очень легко. Мы ведь имеем дело не с ядерной войной, после которой не остается практически ничего. Вся техника стоит на своих местах и ждет, когда появится кто-то — нужный, знающий, как зачистить контакты и заменить несколько перегоревших деталей, чтобы запустить ее снова. Весь вопрос лишь в том, сколько людей среди оставшихся в живых разбирается в технологии, которую все мы воспринимаем просто как данность.

— Вы так полагаете? — отхлебнув пива, спросил Стю.