Процесс. Замок (с иллюстрациями Веры Дубровской)

все перетерпеть, она бы и тебе в конце концов помогла выбиться если не тут, в Деревне, то где-нибудь в другом месте, свою силу моя любовь уже доказала — она спасла тебя от семейства Варнавы.

— Значит, тогда ты так думала наперекор хозяйке, — сказал К., — но что

же с тех пор изменилось?

— Не знаю, — сказала Фрида, взглянув на руку К., лежавшую на ее руке, —

может быть, ничего и не изменилось: когда ты так близко и спрашиваешь так

спокойно, я верю, что ничего не изменилось. Но на самом деле… — Тут она

отняла руку у К., выпрямилась и заплакала, не закрываясь, открыто подняла

она к нему залитое слезами лицо, словно плачет она не о себе и потому скры-ваться нечего, плачет она из-за предательства К., оттого ему и пристало видеть

ее горькие слезы. — На самом деле, — продолжала она, — все, все изменилось

с той минуты, как я услыхала твой разговор с мальчиком. Как невинно начал

ты этот разговор, расспрашивал о его домашних, о том о сем, казалось, словно ты снова вошел ко мне в буфет, такой приветливый, искренний, и так же

по-детски настойчиво ищешь мой взгляд. Все было как прежде — никакой

разницы, — и я только хотела, чтобы хозяйка была тут же и, слушая тебя, все

же попыталась бы остаться при своем мнении. Но потом вдруг, сама не знаю, как это случилось, я поняла, зачем ты завел разговор с мальчиком. Ты завоевал

его доверие — а это было нелегко — своими сочувственными словами, чтобы

потом без помехи идти к своей цели, а мне она становилась все яснее. Твоей

целью была та женщина. С виду ты как будто тревожился о ней, но за этими

словами скрывалась одна забота — о твоих собственных делах. Ты обманул эту

женщину еще до того, как завоевал ее. Не только мое прошлое, но и мое будущее слышалось мне в твоих словах; мне казалось, будто рядом со мной сидит

хозяйка и все мне объясняет, и хотя я изо всех сил стараюсь ее отстранить, но

сама ясно вижу всю безнадежность своих усилий, причем ведь обманывали-то

уже не меня — меня теперь и обманывать не стоило! — а ту чужую женщину.

А когда я, собравшись с духом, спросила Ханса, кем он хочет быть, и он ответил, что хочет стать таким, как ты, то есть уже совершенно подпал под твою

власть, разве тогда уже была какая-нибудь разница между нами — славным

мальчуганом, которого обманывали тут, и мной, обманутой тогда, в гостинице?

310

ф. кафка

— Все твои слова, — начал К., который, слушая привычные попреки, уже

успел овладеть собой, — все твои слова в некотором смысле правильны, хотя

они и нелогичны, только очень враждебны. Это же мысли хозяйки, моего

врага, и это меня утешает, даже если ты думаешь, что они твои собственные.

Очень это поучительно, от хозяйки можно многому научиться. Мне в лицо

она этого не сказала, хотя в остальном меня не особенно щадила; видно, она

поручила это оружие тебе, понадеявшись, что ты его применишь в особенно

тяжелую или особенно решающую для меня минуту. И если я злоупотребляю

тобой, то она уж определенно тобой злоупотребляет. А теперь, Фрида, подумай сама: даже если бы было так, как говорит хозяйка, то все было бы очень

плохо только в одном случае — если ты меня не любишь. Тогда, только тогда

и вправду оказалось бы, что я завоевал тебя хитростью, с расчетом, чтобы потом торговать своей добычей. Может быть, я по заранее задуманному плану

нарочно появился перед тобой под руку с Ольгой, чтобы вызвать в тебе жалость, а хозяйка, должно быть, забыла и это поставить мне в счет моих провин-ностей. Но если такого гнусного поступка не было, если не хитрый хищник

тебя тогда рванул к себе, но ты сама пошла ко мне навстречу, как я — к тебе, и мы нашли друг друга в полном забвении, а если так, Фрида, что же тогда?

Тогда, значит, я веду не только свое, но и твое дело, тут никакой разницы нет, только враг может нас разделять. Так оно и во всем, и по отношению к Хансу тоже. Но ты сильно преувеличиваешь разговор с Хансом из-за твоей большой обидчивости, ведь даже если наши с ним намерения не вполне совпадают, то все же особого противоречия между ними нет, кроме того, наши разногла-сия от Ханса не укрылись, и если ты так думаешь, то ты очень недооцениваешь этого осторожного человечка, но, даже если он ничего не понял, никакой

беды, надеюсь, от этого не будет.

— Так трудно во всем разобраться, К., — сказала Фрида, вздыхая, — никакого недоверия к тебе у меня, конечно, не было, а если я чем-то и заразилась

от хозяйки, то с радостью от этого откажусь и на коленях буду просить у тебя

прощения — да я все время так и делаю, хоть и говорю злые слова. Правда

только в одном: ты многое от меня скрываешь, ты уходишь и приходишь неизвестно откуда и куда. Помнишь, когда Ханс постучал, ты даже воскликнул:

«Варнава!» О, если бы ты хоть раз позвал меня с такой же любовью, с какой

ты, неизвестно почему, выкрикнул это ненавистное имя! Если ты мне не до-веряешь, как же тут не возникнуть подозрениям? Так я могу совсем подпасть

под влияние хозяйки, ты словно подтверждаешь все ее слова своим поведением. Не во всем, конечно; я вовсе не хочу доказывать, что ты во всем подтверждаешь ее слова: прогнал же ты ради меня своих помощников. Ах, если бы ты