Пуговица Дантеса

В.Ф. Вяземская: «Накануне нового года у Вяземских был большой вечер. В качестве жениха Геккерн явился с невестою. Отказывать ему от дома не было уже повода. Пушкин с женою был тут же, и француз продолжал быть возле нее. Графиня Наталья Викторовна Строганова говорила княгине Вяземской, что у него такой страшный вид, что, будь она его женою, она не решилась бы вернуться с ним домой. Наталья Николаевна с ним была то слишком откровенна, то слишком сдержанна» [4].

Атмосфера накалялась. Новый скандал назревал, раздуваясь, как большой воздушный шар. Если шар надувать постоянно, рано или поздно он лопнет…

* * *

10 января 1837 года состоялась долгожданная свадьба Жоржа Геккерена с Екатериной Гончаровой. Впрочем, настоящим праздником этот день стал разве что для одной Катрин. А вот для Пушкина вступление в брак Дантеса явилось некой жирной точкой в их отношениях. Когда француз приехал на Мойку со свадебным визитом, Александр Сергеевич его не принял. Позже на имя Пушкина от свояка было получено два письма. На первое поэт ответил, что «не желает возобновлять никаких отношений»; второе просто вернул нераспечатанным.

Вообще, брак Дантеса и Гончаровой, если говорить о нём с точки зрения де-юре, должен был оказаться твёрже каменной стены. Хотя бы потому, что заключался, по сути, дважды: сначала в католическом костёле, после чего – в православной Исаакиевской церкви. В качестве посаженных родителей выступили граф и графиня Строгановы; свидетелями – князь и княгиня ди Бутера.

Катрин несколько смущалась. В книге записи священник вписал её возраст – 26 лет, в то время как жениху было на два года меньше. Однако причина смущения заключалась в другом: только самые близкие знали, что на самом деле Екатерине было все двадцать девять. Но всё это Пушкин считал «бабской ерундой» в сравнении с его чаяниями. Поставив на то, что свадьба Катрин никогда не состоится, он теперь направо и налево раздавал ассигнации за проигранные пари…

Родственное сближение с Геккеренами Пушкина явно тяготило. Любое упоминание о них вызывало у поэта какую-то судорожную тоску. Ненависть можно заглушить в себе только при отсутствии самого «раздражителя». Но как быть, если родственные узы, будто специально, заставляли видеться с этим самым «раздражителем» чуть ли не ежедневно?..

14 января – свадебный обед у Строгановых. Отказаться было невозможно, хотя хозяева заранее известили, что Геккерены и Пушкины будут сидеть за одним столом.

Из воспоминаний Константина Данзаса: