Пуговица Дантеса

Беда не приходит одна. Мало кто знал, что финансовые дела поэта к этому времени оказались в полном беспорядке. Лишь самые близкие да, пожалуй, известные столичные ростовщики были в курсе этих проблем Александра Сергеевича. Однако никто не предполагал, насколько они (проблемы) оказались серьёзны.

Последнее время держаться на плаву Пушкину позволял лишь большой кредит, но и его следовало возвращать. Семья жила явно не по средствам. Богатые выезды супруги и её наряды, экипажи, ложа в театре, дача, повседневные хозяйственные нужды, разъезды, оплата извозчику, горничной и слугам – всё это требовало немалых расходов. Однако петербургская жизнь предъявляла свои требования. Столичные цены были непомерны. К примеру, только за квартиру на Мойке (с учётом расходов на дрова) приходилось платить пять тысяч рублей в год – сумма, равная годовому жалованью поэта. Стоимость новой кареты обошлась в 4000 рублей (а для кареты приходилось оплачивать четвёрку лошадей); столько же – расходы на книги. Своё требовали булочник, молочница, аптекарь, портной и модистка…

Ко всему прочему пушкинский «Современник» продавался из рук вон плохо. В конце декабря вышел четвёртый том с «Капитанской дочкой»; но для возврата потраченных на издание денег опять же требовалось время. А вот его, времени, у Пушкина как раз и не было…

В. Соллогуб: «Журнал его, “Современник”, шел плохо. Пушкин не был рожден журналистом. В свете его не любили, потому что боялись его эпиграмм, на которые он не скупился, и за них он нажил себе в целых семействах, в целых партиях врагов непримиримых. В семействе он был счастлив, насколько может быть счастлив поэт, не рожденный для семейной жизни. Он обожал жену, гордился ее красотой и был в ней вполне уверен. Он ревновал к ней не потому, чтобы в ней сомневался, а потому, что страшился светской молвы, страшился сделаться еще более смешным перед светским мнением. Эта боязнь была причиной его смерти… Он вступался не за обиду, которой не было, а боялся огласки, боялся молвы и видел в Дантесе не серьезного соперника, не посягателя на его настоящую честь, а посягателя на его имя, и этого он не перенес» [9].

Посягатель на честь достоин смерти. Другое дело, что у бесчестных посягателей не бывает…

До вызова Дантеса оставался месяц…

* * *

Двадцать третьего января у Воронцовых-Дашковых, чей дом считался «самым блестящим, самым модным и привлекательным в Петербурге» (В. Соллогуб), состоялся бал. Были туда приглашены и Пушкины с Геккеренами. Последние, как уже говорилось, в последние дни буквально следовали за четой по пятам.

В тот вечер Дантес вёл себя крайне нагло. Он неуважительно обращался с женой и неприкрыто заигрывал с Натали. И при этом старался не обращать внимания на присутствие рядом с Натальей Николаевной её законного супруга. Француз всячески пытался оказаться невдалеке от жены Пушкина, дабы завладеть вниманием дамы. Он много шутил, каламбурил, приглашал Натали на танцы. Глядя на такое поведение свояка, Пушкин себя еле сдерживал.

Софья Николаевна Карамзина, 30 января 1837 года: