Пуговица Дантеса

Ругаться уже не было смысла. Просто развратный француз добился того, к чему так долго стремился: он отравил чистые отношения. И это в семье понимали. Внешне Пушкин вёл себя как обычно; и лишь знавшие его хорошо видели, как поэт нервничает. Однако о своих переживаниях Александр Сергеевич никому ничего не говорил.

Хотя – нет. Единственным человеком, которому он раскрыл тайну своих переживаний, была Евпраксия Николаевна Вревская[54]

, или просто Зизи, как её называли в семье Пушкиных. Вревские были соседями последних, из Тригорского, близ Михайловского. Именно они были готовы приобрести имение Пушкиных, дабы оно не досталось посторонним. Об этом и беседовали. Ведь усадьбу Александр Сергеевич любой ценой хотел оставить за собой. Поэт обещал Вревской прогуляться с ней по Эрмитажу.

Бытует мнение, что где-то 25-го числа Пушкин и рассказал Зизи обо всём, что терзало его сердце. Новость потрясла Вревскую: измученный поэт искал смерти! Женщина как могла пыталась успокоить Пушкина, напомнила ему о детях. Однако тот был непреклонен:

– Ничего… Император, которому известно все мое дело, обещал мне взять их под свое покровительство…

Как позже вспоминала Евпраксия Николаевна, всю оставшуюся жизнь её мучила мысль, что, зная о предстоящей дуэли, она не могла помешать этому…

До вызова Дантеса оставались сутки…

* * *

В этот раз Паук на яд не скупился. К чему юлить, когда на тебя едва не наступили! Церемонии – в сторону, если объявлена война. И он будет бить до конца, пока не склонится над трупом поверженной жертвы…

В каждой строчке письма, адресованного мсье Пушкину, сквозит неприкрытая ненависть. Нет, это не ультиматум – с переговорами покончено! – это самый что ни на есть вызов! Драться будет Жорж; все договорённости относительно дуэли – через секунданта, виконта д’Аршиака. Ну а встреча – исключительно у барьера!

После встречи с Дантесом д’Аршиак отправил Пушкину свою визитную карточку, на обороте которой написал записку следующего содержания:

«Я прошу Г. Пушкина сделать мне честь сказать: может ли он меня принять? Если не может теперь, в котором часу сие будет возможно?

Гр. Д’Аршиак. Состоящий при французском посольстве» [15].

Д’Аршиак явился ближе к вечеру. После приветствия вручил Пушкину письмо:

«Милостивый Государь.