Пушкин и Грибоедов

Деревня становится новым этапом в жизни Онегина не с первых дней, а чуть позже, после появления нового соседа, Ленского, который в свою деревню из туманной Германии «в ту же пору» прискакал. Беседы с новым приятелем и дают мощный толчок внутренней жизни Онегина. Вновь плодотворно срабатывает привычный перу поэта принцип альтернативного мышления. С высоты четвертой главы вдруг засияла путеводными лучами первоначально промелькнувшая без особого следа строфа XVI второй главы. «Меж ими всё рождало споры / И к размышлению влекло…» – отмечает поэт. Далее темы бесед перечисляются. «Племен минувших договоры…»: всеобщий интерес к истории в те годы активно стимулировался выходом в свет томов «Истории государства Российского» Карамзина. «Плоды наук…» – безгранично широкое понятие; к тому же частные вопросы легко переходят и в проблему возможностей просвещения вообще, острую в эти годы для самого поэта. «Добро и зло…» – основные понятия этики; они важны сами по себе, но не менее важны на стыке с другими сферами – науки, политики, хозяйственной деятельности; обрести критерии разграничения добра и зла – решить важнейшую мировоззренческую проблему. «И предрассудки вековые…»: романтическое искусство (Ленский – поэт-романтик) установило эстетическую ценность народного творчества, проявило интерес к преданиям, легендам, обрядам, суевериям старины. «И гроба тайны роковые…»: вопросы смертности человека или бессмертия его души связаны с широким кругом вопросов религии и атеизма. «Судьба и жизнь…»: кто хозяин человеческой жизни – сам человек или некая вне его находящаяся сила? Это те же вопросы, что и в размышлениях о роковых тайнах гроба, только не по «ту», а по «эту» сторону. Наконец, Пушкин заканчивает универсальным обобщением: «Всё подвергалось их суду». Исчислен круг так называемых «вечных» вопросов, на которые просто обязан искать ответы каждый думающий человек. И дело не в содержании ответов: таковые будут индивидуально варьироваться. Само размышление на подобные темы, когда возникает к ним подлинный интерес, – нескучное дело. Замечательно, что не вдруг произошедшее отрешение от кризиса оказалось основательно подготовленным.

Вот и еще один чрезвычайно значительный парадокс в богатом на парадоксы «Евгении Онегине». Рисуя в первой главе молодого человека с психологическими странностями, поэт опирается на свой прием альтернативного мышления. Здесь он особенный, уникальный: состоит всего из двух, но зато контрастных объяснений, почему герой прервал светский образ жизни. Здесь необычно то, что оба (несовместимые!) объяснения оказываются истинными: в первой главе преждевременная старость души – результат первоначального замысла поэта. В четвертой главе пресыщенность героя – результат удлинения его биографии.

Вероятно, Пушкин обратил внимание, что включение в перечень контрастных объяснений нуждается в мотивировках, а они бывают излишними в повествовании в стихах. Поэт находит новое решение. Он не отказывается от альтернативного мышления, склонного к поиску контрастов, но уходит от формы перечня; контрастные суждения даются не в связке, а автономно.

Результат для поэта, пожалуй, оказался неожиданным. Альтернативный подход (под другим названием) увидел Л. В. Пумпянский, но его наблюдение не получило большой поддержки. Разобщенные контрастные суждения поэта не осмыслены до сих пор.

Показывая деревенскую жизнь Онегина, Пушкин отсекает побочные обстоятельства, которые могли бы дополнительно скрашивать жизнь героя. Изменение состояния Онегина происходит на фоне «красных летних дней». Но тут же поэт фиксирует, что «наше северное лето» быстротечно, «мелькнет и нет», переходит к описанию осени и нарочито сгущает краски. Пушкинские признания в любви к осени широко известны; не на слуху, что случилось это не изначально. «Весной, при кликах лебединых, <…> Являться муза стала мне». Зато осенние ассоциации долгое время были печальными. Четвертая глава романа отразила первоначальную тенденцию. Осень здесь удостоена минорных восклицаний. На целую строфу развернута серия откровенно ироничных советов «кой-как» заполнить однообразное медленное время. (Впрочем, это барская проблема; кому круглый год дел невпроворот <как и поэту!>, скучать некогда: «На нивах шум работ умолк» – «В избушке распевая, дева / Прядет, и, зимних друг ночей, / Трещит лучинка перед ней»). Тем показательнее, что Онегин не скучает даже глухой осенью, когда «приближалась / Довольно скучная <

для всех!> пора». Именно после авторского восклицания: «В глуши что делать в эту пору?» – следует описание умиротворенного состояния Онегина.

Прямым Онегин Чильд Гарольдом

Вдался в задумчивую лень:

Со сна садится в ванну со льдом,

И после, дома целый день,

Один, в расчеты погруженный,

Тупым кием вооруженный,

Он на бильярде в два шара

Играет с самого утра.