Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума

И даже недруг поэта Фаддей Булгарин в том же 1827 году поместил в «Северной пчеле» любопытную заметку: «По отъезде А.С. Пушкина из Петербурга, друзья сего Поэта советовали Художнику украсить картину изображением гения Поэзии. “Довольны ли вы портретом?” – спросил Художник. “Довольны!” – “И так я исполнил уже ваше желание и изобразил гения!” – промолвил Художник».

Общий восторг не разделял, пожалуй, лишь драматург и романист Нестор Кукольник: «Положение поэта не довольно хорошо придумано; оборот тела и глаз несвойственны Пушкину; драпировка умышленна; пушкинской простоты не видно». Впрочем, стоит ли удивляться отзыву человека, в январе 1837-го записавшего в своем дневнике: «Пушкин умер. Он был злейший мой враг».

Бесспорно, самое авторитетное мнение – отца поэта Сергея Львовича: «Лучший портрет сына моего, суть тот, который написан Кипренским и гравирован Уткиным».

Писатель Иван Гончаров, видевший Пушкина на лекции в Московском университете, вспоминал: «Лучше всего, по-моему, напоминает его гравюра Уткина с портрета Кипренского».

Баронесса Софья Дельвиг, посылая приятельнице «Северные цветы» с портретом поэта, писала ей: «Вот тебе наш милый добрый Пушкин, полюби его!.. Его портрет поразительно похож, – как будто видишь его самого. Как бы ты его полюбила сама, ежели бы видела его, как я, всякий день».

И восторженный отзыв Катенина, приятеля поэта: «Твой портрет в Северных цветах хорош и похож: чудо!»

Известный российский гравер Николай Иванович Уткин (сын писателя М.Н. Муравьева и крепостной, единокровный брат декабристов Александра и Никиты Муравьевых) дважды гравировал пушкинский портрет. Первый раз – по заказу Дельвига для фронтисписа его альманаха «Северные цветы на 1828 год», второй раз – по просьбе самого поэта. Всего за несколько дней до дуэли Пушкин обратился к мастеру с просьбой выгравировать на стали новый портрет, так как первая медная доска истерлась от огромного количества оттисков. «Пушкин как будто желал, чтобы черты его подольше сохранились сталью, – вспоминал Николай Иванович, – … как будто предчувствовал, что это будет последняя дружеская услуга». Желание Пушкина гравер исполнил уже после кончины поэта, в 1838-м.

Но обычный льняной холст оказался прочнее металла. Не счесть, сколь много раз за века тиражировался портрет кисти Ореста Кипренского! Во всех пушкинских изданиях, в живописных альбомах и даже на уличных транспарантах! И все же при всей своей всемирной известности это еще и самый загадочный пушкинский портрет, «портрет-зеркало». И как обмолвился сам поэт – «чудо зеркало».

«Бог хранит всё!»

Но вернемся к истории пушкинского портрета. Он был заказан художнику Кипренскому другом поэта бароном Антоном Дельвигом. В июне – июле 1827-го Александр Сергеевич позировал именитому портретисту, любимцу «моды легкокрылой». Сеансы проходили в петербургском дворце Шереметевых, на набережной Фонтанки, близ Аничкова моста. В известном Фонтанном доме с родовым гербом и девизом: «Бог хранит все!»

Вернувшийся в 1823 году из Италии в Петербург Кипренский встречен был весьма прохладно, да к тому же не имел ни собственного угла, ни оплачиваемой должности. И если бы не граф Дмитрий Николаевич Шереметев, гофмейстер и русский благотворитель, предоставивший апартаменты фамильного дворца под мастерскую живописцу, неизвестно, явилось ли миру то гениальное творение?!

Первый из российских художников, сделавшийся знаменитым в Европе, как считали современники Кипренского, по воспоминаниям, «спешил медленно, требовал для портрета многочисленных и продолжительных присестов (сеансов)». И все потому, что «желал… уничтожить ту линию, которая разделяет природу от искусства». Нет, не случайно Пушкин нарек живописца «милым волшебником», кисть Кипренского обладала истинно чудотворной силой.

После ранней смерти Дельвига в январе 1831 года поэт, обосновавшийся после женитьбы в Москве, обратился к приятелю Петру Плетневу с просьбой выкупить свой портрет у вдовы, баронессы Софьи Дельвиг.

«Что Баронесса? – интересуется Пушкин, – … Спроси у нее каковы ее дела?.. Не продаст ли она мне мой портрет?»

Шотландский замок. 2001 г. Фотография автора

«Уговорил я Баронессу продать тебе портрет твой, – отвечает ему из Петербурга Плетнев. – Высылать его в Москву незачем. Оставлю до приезда твоего у себя. Деньги за него (тысячу рублей) отдам…»

Плетнев расплатился за портрет частью гонорара, назначенного поэту за только что увидевшую свет трагедию «Борис Годунов».

К слову сказать, дочь Софьи Дельвиг Елизавета Антоновна, чье рождение некогда приветствовал поэт, позже уверяла, будто матушка подарила портрет Пушкину. Но письма – вещь упрямая.