Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков

Однако в Карловцах стояли на своей точке зрения и даже спустя 67 лет после Декларации возмущались: «Церковь никак не может разделять “радости и успехи” правительства, если среди желаемых успехов правительство видит полное уничтожение Церкви и религии вообще» (80, с. 95), извращая текст Декларации, в которой содержался призыв к верности не «богоборческому советскому коммунистическому правительству», а – Родине. «Политический радикализм, теократизм и донатистские настроения» побуждали митрополита Антония к отстаиванию непримиримой позиции по вопросу о церковно-государственных отношениях в советской России, он прямо советовал митрополиту Сергию «пойти на мученичество» (38, с. 86).

Тем самым Карловацкий раскол фактически укладывался в стратегический план Л. Д. Троцкого по уничтожению Церкви, принятый на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 24 мая 1922 года: «Централизованная церковь при лояльном и фактически бессильном Патриархе имеет известные преимущества. Полная децентрализация может сопровождаться более глубоким внедрением церкви в массы путем приспособления к местным условиям.

Возможна, наконец, и даже вполне вероятна такая комбинация, когда часть церкви сохраняет лояльного Патриарха, которого не признает другая часть церкви, организующаяся под знаменем синода или полной автономии общин. В конце концов такая комбинация была бы, пожалуй, самой выгодной» (19, кн. 1, с. 181).

В мае 1933 года митрополит Сергий (Страгородский) просил Сербского Патриарха Варнаву принять на себя посредничество в переговорах с руководством РПЦЗ с целью примирения с Матерью-Церковью. 25 мая Патриарх Варнава сообщил митрополиту Сергию о том, что митрополит Антоний решительно отклонил это предложение. Спустя год Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный при нем Патриарший Синод РПЦ предали архиерейскому суду и запретили в священнослужении митрополита Антония и группу единомышленных с ним иерархов-карловчан. Владыка Антоний не подчинился этому решению, убежденный, что оно было продиктовано советскими властями, и был поддержан епископатом Сербской Церкви (129, т. 3, с. 650). Между тем, по признанию даже его почитателя архимандрита Киприана (Керна), в вопросах заграничного раскола владыка Антоний был «непоследователен и нелогичен»; он «не остался последовательным проводником своих канонических принципов… под влиянием своего мрачного политического окружения организовал сначала на территории Югославии свое управление с Синодом и Собором (в чем очень мешал Сербской Церкви и вызывал большое неудовольствие Патриарха Варнавы, который мне это сам неоднократно говорил), а потом распространил свое управление и на всю Европу и даже на весь мир, совершенно не считаясь с канонической традицией о прерогативах Вселенского престола» (71, с. 51, 52).

В то же время он продолжал носить круглую панагию с изображением Богоматери и с уральскими камнями – подарок митрополита Сергия (Стратородского); на обороте панагии была надпись: «Дорогому учителю и другу. Матф. XXV, 8» (то есть обращение юродивых дев к мудрым: «Дадите нам от елея вашего, яко светильники наши угасают»).

Хотя физически владыка сильно ослабел, – его поразило неизлечимое нервное заболевание, приведшее к параличу ног, – но сохранил все умственные силы. Он, например, в 1935 году принял участие в обсуждении учения протоиерея Сергия Булгакова о Софии, Премудрости Божией, и признал это учение еретическим. Его слово оставалось решающим, его авторитет – непоколебимым. В мае 1931 года Архиерейский Собор РПЦЗ присвоил ему титул «Блаженнейший».

Скончался митрополит Антоний 10 августа 1936 года в городе Сремски-Карловцы, перед кончиной он принял схиму. В Белграде 13 августа Патриархом Варнавой и сонмом архипастырей была совершена Божественная литургия. Отпевание усопшего совершил его преемник на посту главы РПЦЗ митрополит Анастасий (Грибановский). Похоронили владыку Антония на русском участке Нового кладбища Белграда в Иверской часовне.

Удивительно цельная и яркая личность, митрополит Антоний исповедовал высокие идеалы Христа и старался быть им верным с детских лет до последнего дня жизни. Он выделяется из ряда выдающихся церковных деятелей России редкой открытостью, силой характера и страстностью натуры. Он не раздумывал долго перед встававшими вопросами и проблемами, не колебался, – похоже, что сомнения вообще не были ему свойственны. Сразу, наотмашь он принимал решения, в которых был уверен, ведь это были его решения, а он прекрасно сознавал силу своего интеллекта, объем познаний и богатство опыта. И он оказывался прав – почти всегда.

Великий иерарх, выдающийся духовный писатель, яркая личность, без учета деятельности и влияния которой невозможно верно понять историю Русской Церкви на рубеже XIX–XX веков, – трудно в нескольких словах исчерпывающе охарактеризовать митрополита Антония (Храповицкого). Он долго жил, он много трудился. Он всегда был с Богом, всегда в Церкви, а если заблуждался, то и заблуждения его оказывались соразмерны широкому размаху его натуры.