Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков

Мысли о Евангельской проповеди для родного народа, о судьбе терзаемой большевистской властью и обновленцами родной Церкви никогда не оставляли владыку Вениамина, которого все более тяготили споры между Антонием и Евлогием. Еще в 1924 году он предпринял попытку вернуться на родину, но из послушания церковной власти в лице митрополита Евлогия (Георгиевского) отказался. «Дорогой Владыка! – писал ему в записке митрополит Евлогий. – Именем Божиим умоляю Вас: откажитесь от поездки в Россию. Слухи об этом как-то проникли уже в ряды эмиграции и вызывают лишь большой соблазн, что архиерей едет в Советскую Россию…» (31, с. 382). Тем не менее он, один из немногих оказавшихся за рубежом архиереев, глубоко и чутко реагировал на события церковной жизни в России.

Владыка Вениамин был очень внимателен к проявлениям духовной жизни. Он впитал в себя лучшие традиции Оптинского старчества, пользуясь наставлениями великих старцев Анатолия и Нектария. Это проявлялось и в отношениях с его духовными чадами, и в анализе своей духовной жизни. Сильнейшее впечатление на него произвел сон, увиденный как-то во время пребывания в Каннах в 1924 году: «Будто я в каком-то огромном городе. Кажется, в Москве… Но на самой окраине. Уже нет улиц, а просто разбросанные кое-где домики… Вдруг кто-то говорит: Патриарх идет… Глядим – почти над землей двигается Святейший Тихон. В мантии архиерейской, в черном монашеском клобуке (не в белом патриаршем куколе)… И вдруг я ощущаю, как в сердцах окружающих меня крестьян начинает что-то изменяться: они точно начинают “отходить”, оттаивать… И понял я, что сначала надо пригреть грешную душу – и уже после выправлять. И Святейший мог это: он очень любил этих грешных, но несчастных детей своих. И любовью отогрел их… Наконец, не выдержав, я решаюсь обратиться к нему с безмолвным вопросом: Владыко! Ну что же нам делать там (за границею)?.. Куда же мне идти?.. Я ждал ответа… Какого? Можно было сказать ему: иди к м. Антонию, или, наоборот, к м. Евлогию, или что-либо в этом стиле, вообще по поводу разделения… Но ответ был совершенно неожиданным, какого никак не придумать: ПОСЛУЖИ НАРОДУ… Вот какие поразительные и неожиданные слова сказал мне святейший: ни о митрополитах, ни о разделении, ни об юрисдикции, а о службе народу… И именно народу, то есть простонародью» (32, с. 333–335).

Вот почему упорная верность митрополита Антония (Храповицкого) идее самодержавия показалась ему в то время ненужной. Однажды митрополит Антоний в разговоре убежденно произнес: «Церковь нуждается в православном царе». «А если царя не будет?» – спросили в ответ. «Русская Церковь тогда станет захудалой, как Коптская или Эфиопская», – ответил владыка (70, с. 78). Его младший собрат думал иначе.

4

В 1927 году епископ Вениамин поддержал известную «декларацию» митрополита Сергия (Страгородского), в которой провозглашалась лояльность Церкви к Советской власти. «Одною из забот почившего Святейшего отца нашего Патриарха Тихона, – говорилось в документе, – пред его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь в правильное отношение к советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования… Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги ее интересы, кто желает вывести ее на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего советского государства… а с нашим народом и с нашим правительством… Выразим всенародно нашу благодарность и советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия… Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи…» (цит. по: 198, с. 158–159).

Решение это далось владыке Вениамину непросто, ибо не только вся белая эмиграция резко осудила «капитуляцию» митрополита Сергия, оказавшегося в положении временного главы Русской Поместной Церкви, но и немалая часть епископата в Советской России. Более десяти архиереев, недовольных новым курсом церковной политики, подали прошение об увольнении на покой. Епископ Дамаскин (Цедрик) излил свое негодование в резком послании к митрополиту Сергию: «За что благодарить? За неисчислимые страдания последних лет?

За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преподобного Сергия?.. За то, что замолчали колокола Кремля? За кровь митрополита Вениамина и другие убиенных? За что?..» (цит. по: 198, с. 165).