Путешествие по Карелии

Около него русло выравнивалось. Но волны продолжали хлестать. Мост опирался на тяжёлые опоры, между которыми были видны четыре узкие арки.

«Проскочим», – подумал Гриша, меряя взглядом пространство между опорами.

– Уходите левее! – крикнул Гриша экипажу второго катамарана.

Кирюха с Марком вырулили в левую арку.

– Табаньте! – крикнул Гриша.

– Притормаживайте, – перевёл Кирилл своему экипажу команду Гриши и поставил весло поперёк течения.

Марк, Иришка и Эд последовали его примеру. Катамаран замедлил ход. Гриша аккуратно подрулил, и катамаран вошёл в узкую арку.

Мост оказался широким – напоминал пещеру. Низкий свод навис над головами путешественников. Течение вытолкнуло их из-под моста, так и не дав услышать шелест крыльев летучих мышей, дремавших в темноте.

Ещё три таких же моста встретились на пути команды в течение следующего получаса. Путешественники вымотались. И, несмотря на то, что до сумерек ещё оставалось время, Гриша отдал приказ причаливать к берегу.

От борьбы с мощными водными потоками тела ломило. Палатки ставили медленно, без лишних разговоров. Расположились у основания одного из мостов.

Кирюха, Марк и Гриша, которые поставили палатки первыми, а Гриша даже успел помочь Соне, отправились за дровами. В нескольких сотнях метров они наткнулись на дом, по окна утонувший в жирной почве. Высокая тяжёлая крыша нависала над серыми окнами. Дом был огорожен редким забором. Территория поросла полынью и крапивой.

Гриша подошёл к ограде, уверенный, что дом заброшен. К его удивлению, дверь открылась и на улицу выпорхнула девчушка лет шести. Вприпрыжку она подбежала к верёвочным качелям, привязанным к ветке дуба, села на них и стала раскачиваться.

Девчушка Гришу не заметила. И он, смущённый неожиданным появлением ребёнка, ушёл.

– Чёрт подери! – с таким возгласом минут через пять подлетел к Грише Марк. – Видел там, в избушке Бабы-яги, девчушка… Я-то думал, что ведьмы только в сказках уносят маленьких девочек в чащу лесов.

Гриша строго посмотрел на Марка.

– Да ладно, ладно! Понял я, что и здесь жизнь есть. Просто редкая, – Марк пошёл на попятную.

Стемнело. Разожгли костёр. На скорую руку приготовили еду, отужинали и разошлись по палаткам.

Тая долго ворочалась. Гриша, закрыв глаза, лежал рядом. Она знала, что он не спит.

– Посмотри на меня, – попросила девушка и повернулась к нему лицом.

– Спи, – ответил Гриша. Его закрытые веки не дрогнули.

– Почему ты не смотришь мне в глаза? – спросила Тая с отчаянием.

Ей так хотелось зацепиться за тёплый человеческий взгляд, только бы не спать одной. Ещё хуже – в объятиях такого мужчины, с которым остаёшься более одинокой, чем без него.

Он не ответил. Тая испытала горечь отвержения, и слёзы подкатили к глазам. Она отвернулась.

Гриша хотел обнять подругу, утешить. Но в подкорке бился страх, что стоит заглянуть ей в глаза – и инстинкт неведомыми тропами вскроет тяжелые двери и нитью Ариадны выведет из глубин хищника. Освободившийся пленник, яростный и голодный, растерзает, затопчет самого Гришу.

Марк уснул быстро, довольный собой. Голова идола сделана им, Марком. Властолюбивому парню снилось, что изнутри его сжирает круглое снежное чудище с острыми, как колотое стекло, зубами. Марк умирал, терзаемый мощными челюстями, в агонии, пока под скорлупой кожи не остался один хищный монстр. Сон стал выталкивать Марка на поверхность, но тот сопротивлялся, предпочитая остаться в кошмаре. Сон хотя бы не оставлял его в пустоте. Страшнее было проснуться в родительской семье, беспомощным перед судьбой, когда жизнь из прихоти может сделать с тобой все что угодно и ты ничего не сможешь изменить. И Марку необходимо было чувствовать власть. Ему казалось, что чем больше этой власти сосредоточится в его руках, тем больше шансов подчинить своей воле судьбу. А как же иначе! Ведь он отнимет у жизни право распоряжаться другими людьми, подомнёт это право под себя, а если не удастся, то хотя бы выменяет свою жизнь в полное своё распоряжение. Подчинит судьбу и отклонит линию жизни в соответствии со своим желанием.

Спустя несколько часов после отбоя Соня вернулась к кострищу, подкинула на ещё алеющие угли несколько полешек. Зашипело тёмное дерево. Хрустнули угли, и между ними пробился трепещущий язычок пламени.

У Сони из головы никак не шла маленькая Венеция. Ей хотелось вернуться. Неожиданно для себя девушка поняла, что там чувствовала себя защищённой, чувствовала себя дома. Соня знала, что Венецией Карелия позировала ей.

«Нужно было придумать что-то, задержаться там», – отругала себя Соня.

Грише тоже не спалось. Он повертелся в спальнике. Не помогло. Хотел обнять Таю, но она колючим ёжиком повернулась спиной к нему. Тогда он накинул куртку и вышел из палатки. Он удивился, когда увидел у костра Соню, и молча сел напротив. Соня делала набросок в блокноте.