Путешествие в Сиам

Как только Его Величество немного оправился от неподдельно безудержного горя, в которое его повергла смерть любимой дочери, маленькой принцессы Сомдеч Чао Фа-йинг, он, в белых одеждах, проследовал со всей своей семьей в зал скорби. В ногах холодного побелевшего тела усопшей девочки все еще лежала ее безутешная двоюродная бабушка, которая, видимо, сильнее всех остальных многочисленных родственников переживала кончину принцессы. При появлении короля, о приходе которого вслух не возвещали, она переместила голову к его ногам, завывая: «Путхо! Путхо!» У всех, кто был в зале, в глазах стояли слезы; отовсюду доносились вздохи и душераздирающие всхлипы. Безмолвно, с дрожащими губами, король-отец бережно взял на руки бездыханное тело дочери и омыл его холодной водой по сиамскому обычаю. Его примеру последовали остальные члены королевской семьи, дальние родственники и леди из гарема, которым случилось в этот день прислуживать королю. Каждый по очереди в соответствии со своим рангом подходил к усопшей и из серебряной чаши лил чистую холодную воду на хрупкое тело. Затем две сестры короля обрядили тело в погребальные одежды, придали ему сидячее положение и принялись обмазывать его благовониями, душистой живицей, ладаном и миррой, после чего обернули в тонкий саван. Наконец тело поместили в золотую урну, а ту – еще в одну, из более чистого золота, богато украшенную драгоценными камнями. На дне внутренней урны имелась металлическая решетка, а на выступе нижней – отверстие, через которое ежедневно, открывая задвижку, сливали жидкости, до тех пор, пока кадавр 

[131] не высыхал.

Эту двойную урну поставили на золоченый паланкин и под королевским золоченым зонтом понесли в храм Маха Прасат, где ее поместили на ступенчатую платформу около шести футов высотой. Во время этой церемонии, сопровождавшейся траурной мелодией, которую исполняли на трубах и конхах, Его Величество сидел особняком, пряча лицо в ладонях, – невольно признавался в том, что его эгоистичное сердце пронзает столь острая мука, какой он никогда прежде не ведал.

После того, как урну подняли на платформу, внизу, словно у ног маленькой принцессы, разложили по порядку регалии, подобающие ее рангу. Музыканты исполнили страстный пассаж, завершившийся жалобной, скорбной мелодией погребальной песни. Затем Его Величество и вся царственная свита удалились, оставив несчастную принцессу, во всей ее нелепой языческой мишуре, ждать, когда друзья отдадут ей последний долг. Но не всегда в одиночестве. Ибо три раза в день – на рассвете, в полдень и в сумерки – в храм приходили музыканты и исполняли реквием по душе усопшей, «дабы она вознеслась с пылающего благоуханного погребального костра и вернулась к своим приемным родителям, которые есть Океан, Земля, Воздух, Небо». Музыкантам вторил хор скорбящих женщин, которые оплакивали безвременно почившую девочку, восхваляя ее красоту, милосердие и добродетели. В промежутках четыре священнослужителя (сменяемые раз в три часа) читали хвалебные молитвы Будде, упрашивая кроткий дух: «Ступай дальше! Ступай дальше!» – и сами смело мчались перед ним по лабиринту – «сквозь возвышенное, и глубинное, и превосходное, сквозь доброе и злое, сквозь истинное и ошибочное, сквозь мудрость и недомыслие, сквозь горе, страдания, надежду, жизнь, радость, любовь, смерть, сквозь бесконечную переменчивость к неизменности!».

Эти службы совершаются с религиозным тщанием на протяжении полугода [132]

, то есть до того дня, на какой назначена кремация. Тем временем во исполнение обряда похорон принцессы Фа-йинг велись приготовления по возведению традиционного погребального комплекса Пхра-мен – временного сооружения невиданного великолепия, где тело на несколько дней выставляется для торжественного прощания. Оно возлежит на ослепительном троне с искрящимся орнаментом из золота, серебра и драгоценных камней.

На постройку погребальных комплексов для членов королевской семьи обязательно идет древесина из девственных лесов. Толстые стволы от двухсот до двухсот пятидесяти футов [133]

длиной, срубленные в лесах Мьолонгхи, сплавляют до Бангкока по реке Менам. Эти стволы зарывают в землю на глубину тридцати футов [134] по углам центральной площади столицы. Не менее ста семидесяти футов [135] высотой, они служат опорами для восьмиугольной пирамиды с шестидесятифутовым шпилем, покрытой сусальным золотом. К пирамиде примыкают четыре крыла сорока футов длиной с красиво оформленными порталами на четыре стороны света. Здесь также стоят огромные статуи мифических героев, а у ног каждого лежит лев.