Путевые впечатления. Юг Франции

В двенадцатом веке город Эгморт, находясь под покровительством и монастыря Псалмоди, и владетелей Тулузы, стал морским городом. Если верить Бернарду Тривьезско-му, канонику из Магелона, автору романа «Пьер Прованский», сочинившему его около 1160 года, порт Эгморта принимал суда из Генуи, Константинополя и Александрии. Правда, в своих записках об истории Лангедока Астрюк утверждает, что это место в романе добавлено Петраркой. Такое возможно, но отсюда не следует, что Эгморт не был достаточно значительным портом, ибо около середины тринадцатого века Людовик Святой выбрал его тем местом, где он собирал флот, которым ему предстояло командовать.

В те времена Франция была далеко не такой обширной, как сейчас: ей принадлежали тогда лишь Орлеане, Иль-де-Франс и Пикардия — первоначальные владения короны; Берри, купленный Филиппом I; Нормандия и Турень, отнятые Филиппом Августом у короля Иоанна; и только двадцать пять лет спустя Филипп Смелый унаследовал Лангедок; так что в ту пору Франция не имела ни одного порта на Средиземном море.

И потому Людовик IX начал с того, что обеспечил себе возможность пользоваться портом Марселя, предоставленным ему его невесткой Беатрисой, графиней Прованса. Но поскольку этого порта ему было недостаточно и поскольку Монпелье и прилегающие к нему земли были во владении короля Арагона, а старинный порт Агд и новый порт Сен-Жиль принадлежали графу Тулузскому, вассалу беспокойному и неверному, то он предложил аббатству Псалмоди уступить ему порт Эгморта в обмен на обширные земли, находившиеся в его владении близ Со-мьера, по берегам Видурля. Предложение было принято, и сделка состоялась в августе 1248 года. И тогда, чтобы побудить новых поселенцев обосноваться в только что приобретенном им городе, Людовик IX жалованной грамотой от 1246 года освободил жителей Эгморта от всех податей и налогов, от всех займов, как добровольных, так и обязательных, и от всех пошлин при перемещении их товаров во владениях короля; избавил от необходимости выставлять людей для военной службы вне епархий Нима, Юзеса и Магелона; отдал им в общее пользование окрестные пастбища и места для рыбной ловли; даровал право охотиться на их земле; наконец, он признал право горожан ежегодно избирать из их числа четырех консулов, наделенных властью в городе; король оставил за собой лишь право назначать судью (взяв на себя обязательство ни в коем случае не выбирать его из числа обитателей города), а также командира стражи и коменданта крепости. Эти уступки, огромные по тем временам, привели к тем результам, каких ожидал от них Людовик IX: в город, получивший столько свобод, стали стекаться жители. Порт, полностью восстановленный за счет разрушения нескольких окрестных сооружений и даже, если верить Гариелю, древних гробниц в церкви Магелона, принял в середине 1248 года многочисленный флот, к которому в августе, предшествуемый орифламмой, присоединился и сам Людовик IX, держа в руках суму с посохом — знаки своего паломничества. Наконец, 25 августа множество королевских кораблей с тридцатью шестью тысячами солдат на борту покинули рейд и направились к острову Кипр, где они должны были соединиться с остальной частью флота, вышедшей из Марселя. На борт одного из восьмисот кораблей, покинувших порт Марселя, поднялся, как это поведал он нам самолично, сир де Жуанвиль, бесхитростный и поэтичный историк этого первого крестового похода.

Всем известно, как закончилось крахом это предприятие, несмотря на то, что была взята Дамьетта; как во время своего пребывания в этом городе в ожидании разлива Нила и подкрепления, которое граф Пуатье должен был привезти с собой из Франции, воины Господа развратились до такой степени, что, по словам Жуанвиля, дома терпимости, содержавшиеся придворными короля, стояли даже рядом с королевским шатром, и как, наконец, после победы при Мансуре, где был убит граф Артуа, голод, болезни и греческий огонь причинили такой ущерб христианскому войску, что Людовику IX, не имевшему больше возможности наступать на Каир, пришлось думать об отступлении. Именно во время этого отступления, а вернее беспорядочного бегства, король был настигнут, окружен и взят в плен в Минье, а затем препровожден в Мансуру, где султан предложил вернуть ему свободу за восемьсот тысяч бизантинов. «Короля Франции нельзя выкупить за деньги! — отвечал Людовик IX, — его можно лишь обменять на императора или на город. Возьмите Дамьетту в качестве выкупа за меня и восемьсот тысяч золотых бизантинов за мое войско». Несмотря на последовавшую тем временем смерть султана, договор между мамелюками и «самым гордым христианином, когда либо виденным на Востоке», был заключен именно на этих условиях.