Путевые впечатления. Юг Франции

Там уже находился Буайе, успевший закончить свою работу. Лошадь и кабриолет ожидали у двери. Я вышел, чтобы сесть в экипаж, но, стоило мне поставить ногу на подножку, как мной снова овладел суеверный страх. Мне подумалось, что дорога, по которой мы должны были ехать, тянется вдоль пропасти; мне подумалось, как это только что было в истории с ружьем, что если совершенный мною поступок дурной, то Господь может наказать меня за него тем или иным способом, и потому, не желая испытывать судьбу, я дал знак кабриолету ехать впереди, а сам последовал за ним пешком. Время от времени Буайе, не видевший никакого смысла в этой причуде — идти пешком одному, вместо того чтобы с удобством ехать рядом с ним в карете, останавливался и спрашивал меня, не хочу ли я подсесть к нему. Но я каждый раз отказывался, хотя был совершенно разбит и морально и физически, причем не столько от поездки, сколько от переживаний.

По дороге то ли в Сен-Мартен, то ли в Фонвьель, не помню уже точно, мы заблудились; словом, вместо того чтобы возвращаться через Большой Барбегаль, мы двинулись через Ле-Кастле. Углубившись в маленький лесок, я прошагал не более четверти льё, как вдруг, поднявшись на возвышенность, оказался рядом с какими-то развалинами. Буайе пояснил мне, что это руины аббатства Монмажур, о котором мы рассказывали в нашем кратком очерке истории Арля. Ночью это сооружение казалось величественным, а достаточно ярко светившая луна позволяла рассмотреть его подробности. Я двинулся вперед, чтобы углубиться под ветхие своды аббатства, но внезапно та же самая мысль, какой я уже был измучен прежде, снова пришла мне в голову и остановила меня на пороге: с высоты этих сводов мог свалиться камень и разбить мне голову.

Добравшись до Арля, я заперся в своей комнате, вытащил из охотничьей сумки статуэтку святого, поставил ее на комод, опустился перед ней на колени и стал молиться, а такое, должен признаться, со мной не происходило уже давно. На следующий день Буайе забрал эту статуэтку, чтобы присоединить ее ко многим собранным мною в пути находкам, которые должны были отправиться из Авиньона прямо в Париж. Если бы она осталась в моем багаже, то, по всей вероятности, я не осмелился бы продолжать путешествие.

Конечно же, следует признаться, что в моем желании рассказать эту историю заложено, наверное, немало любования собственным мужеством, но я считал себя обязанным донести ее до читателя, ибо как исследование глубин человеческой души она представляет собой если и не самое интересное, то, по крайней мере, самое примечательное во всем моем путешествии.

Остаток дня мы посвятили осмотру города и зарисовкам исторических зданий, а на следующий день, еще до рассвета, тронулись в путь по дороге в Марсель.

КРО И КАМАРГ

Из Арля в Марсель путешественник может добраться двумя способами: морем и сушей. Морской путь — это плавание на пароходе по Лионскому заливу, а путь по суше — это поездка на перевозном судне по каналу Бук. Быть может, кто-нибудь сочтет такое название канала не совсем оправданным, но оно именно такое — пути Господа неисповедимы!

Как-то раз я пошел в театр г-жи Саки посмотреть пантомиму «Бешеный бык», расхваленную «Газетой дебатов»; это была прелестная постановка, в ней чувствовался и хороший литературный вкус, и изысканный высокий стиль, и изящество замысла, но от первой до последней сцены я напрасно ждал появления занимательного животного, давшего название постановке.

Когда занавес упал, я покинул зал и, выходя, спросил у билетерши:

— Не скажите ли вы мне, голубушка, почему пьеса, которую я только что смотрел, называется «Бешеный бык»?

— Потому что это ее название, — ответила мне билетерша.

Я вернулся к себе, вполне удовлетворенный этим объяснением.

Поскольку на борту перевозного судна нам подали отвратительный завтрак, мы поинтересовались, где можно будет пообедать, и нам ответили, что это можно будет сделать в городе Бук. Не представляя себе всего своеобразия города Бук, мы поднялись на крышу судна, пребывая в полной уверенности, что нам удастся пообедать.

Наверх мы забрались для того, чтобы полюбоваться пейзажем; дело в том, что, когда прокладывали канал, землю откидывали в обе стороны, отчего образовались насыпи, и потому у всякого, кто сидит на палубе, создается впечатление, будто он движется внутри глубокой колеи.

Пейзаж, впрочем, был по-своему интересным, хотя и однообразным: справа — Камарг, где, согласно поговорке, «охотнику не найти камня, чтобы бросить в свою собаку», слева — равнина Кро, в буквальном смысле слова устланная камнями.