Путевые впечатления. Юг Франции

— Ну вот, все закончено, — сказала она через минуту. — Теперь давай устроимся на кровати. А перед тем как уснуть, прочитаем литании Богоматери и «Sub tuum»^[76]. Я буду произносить строфу, а ты прибавляй: «Ога pro nobis»^[77]. Ты готова?

— Да, тетушка, да, — ответила Клер, чуть отодвигаясь от окна, но не отходя от него, — вот только мне кажется…

— Что тебе кажется? — спросила Габриель.

— По-моему, какие-то люди идут сюда, следуя по той же дороге, по какой шли мы. Я слышу их, тетушка, слышу!

— Полно, — промолвила Габриель, — это ветер шумит в тамариске.

— Нет, тетушка, вот они, я их вижу. Их пятеро… шестеро… семеро…

Габриель одним прыжком перенеслась от кровати, в которую она собиралась лечь, к окну и, опершись руками о плечи Клер, поднялась на цыпочки и стала вглядываться вдаль поверх ее головы.

— Вы видите? — спросила Клер, сдерживая дыхание.

— Да, я их вижу…

Люди снаружи обменялись между собой несколькими словами.

— Это итальянцы, — сказала Габриель.

— О Боже мой! Боже мой! Мы погибли! — прошептала девушка, молитвенно складывая руки.

Послышавшиеся в эту минуту три тихих стука в дверь комнаты заставили женщин вздрогнуть; затем раздался шепот:

— Не бойтесь, это я, Виктор Виво.

Габриель подбежала к двери и распахнула ее.

— Что там? — спросила она.

— В нашу сторону кто-то идет.

— Враг?

— Боюсь, что да.

— Что делать?

— Последуйте совету папаши Бускье и поднимайтесь выше. Отыщите какое-нибудь подходящее укрытие и не беспокойтесь обо мне. Как бы далеко я от вас ни был, я не выпущу вас из виду.

И, не дожидаясь ответа женщин, он снова погрузился в темноту, окутывавшую лестницу.

— Клер! — позвала Габриель.

— Я здесь, тетушка.

— Иди сюда и…

С этими словами она взяла девушку за руку и потянула из комнаты.

Они поднялись этажом выше и замерли там настороже, склонив головы над гипсовыми поручнями, огибавшими лестницу.

Снаружи, между шпалерой и крыльцом, стояли два человека, похожие на главарей банды мародеров; они громко, без всякого стеснения разговаривали, так что их голоса были слышны повсюду в ночной тишине.

— Уверяю тебя, Таддео, — говорил один из них, — я видел, как они проходили, словно тени, и измерил их следы на песке. Эти ножки в длину не больше моего пальца, а тонкие, как мой язык. А потом, что ты скажешь о бахроме от башмака, которую мы нашли на холме? Таддео, тут пахнет свежатиной!

— Я начинаю думать, что ты прав! — отвечал другой.

— Per Вассо!^[78] У меня полная уверенность, что я прав: подумай, мы потеряли их следы в двадцати шагах отсюда, там, где на дороге начались камни. Если только эти богини не купаются в болотах, они должны спать за этой дверью… Ну, где же мой ландскнехт? Эй! Корнелий, давай сюда! Да иди же! Какого черта ты там делаешь, негодяй? Разинув рот, смотришь на звезды? Послушай, немчура, пройди под эту арку и сторожи по другую сторону дома, чтобы пресечь им путь к отступлению, и тогда, клянусь святым Петром, прелестные дамочки, вы от нас не ускользнете!

— А это что такое? — произнес Таддео, поднимая на крыльце платок Габриель, который, как она думала, был потерян ею в прихожей дома.

— Поблагодарим Господа, приятель! — ответил Джеронимо, беря у него из рук платок. — Не похоже, что этот fazzoletto^[79], весь в вышивке и благоухающий розовым маслом, выпал из кармана рыбака: такой сетью рыбу не ловят.

— Пойдем наверх, Джеронимо, пойдем наверх. А вы, приятели, давайте ко мне, ко мне!

К ним приблизились все остальные члены шайки.

— Идите сюда и встаньте здесь, — продолжал Таддео, — вот так. Теперь будьте послушными, и вы получите горничных, если они там есть.

— Э, нет, нет! Поднимемся все! Здесь среди нас аристократов не имеется — мы все равны! К тому же, чем больше нас будет, тем полноценнее окажется визит! Однако есть еще один немец… Эй, ландскнехт! Форстер, Форстер! Иди сюда. Посиди-ка на крыльце и покарауль с кинжалом в руках: у этих богинь есть кавалер, мы видели его следы на песке. Полнейшая обходительность с женщинами и свинцовая пуля кавалеру; ты меня слышишь, немец? Это приказ!

— Ia, men Неег^[80], — отвечал ландскнехт, устраиваясь на крыльце в том месте, где ему велел командир.

После этого Джеронимо открыл дверь: согласно совету папаши Бускье, она не была закрыта изнутри.

— Здесь темно, как в печи! — проворчал один из итальянцев. — У тебя нет огнива, Таддео?

— Да разве я когда-нибудь хожу без него? — ответил солдат.

В ту же секунду посыпались искры из кремня: трут был зажжен, и вслед за тем забрезжил слабый свет зажигательной палочки; но его оказалось достаточно, чтобы Джеронимо успел найти фонарь, поставленный в углу прихожей.

— Это как раз то, что нам нужно, — произнес он. — Бог помогает честным людям! Зажигай фонарь!

Таддео не нужно было повторять дважды. Итальянцы подняли фонарь, осветивший всю прихожую; но мародеры увидели лишь всевозможные сети, грудами лежавшие у стен.

— Это сети нашего кормильца, — промолвил Таддео, — к ним надо относиться с уважением: мы за счет них живем.