Путевые впечатления. Юг Франции

«Сударь, вы француз?» — спросил я его.

«Да, сударь», — ответил он.

«Вы, должно быть, военный?»

Он лишь пожал плечами. Тем не менее в моем вопросе не было ничего бестактного, так как молодой человек был одет в мундир. По этому жесту я понял, что он не расположен разговаривать, и сам замолчал. Что касается остальных пассажиров, то они беседовали по-итальянски. Я вам уже имел честь говорить, что языка этого не знаю, и потому в их разговор не вмешивался.

Так, не произнеся больше на протяжении всего пути ни слова, я добрался до Скарлино; мы остановились в жуткой гостинице и провели там ужасную ночь, терзаемые, простите за откровенность, насекомыми. Около трех часов утра, когда я только-только задремал, ко мне в комнату вошел возница и разбудил меня. В этой чужой стране, сударь, по-видимому, принято так поступать.

Взяв ружье и ягдташ, я приготовился занять то же место, что и накануне, но в эту самую минуту меня остановил возница.

«Простите, ваше превосходительство, а ружье не каражено?»

«Что вы сказали? “Каражено” ли ружье?! Что означает слово “каражено”?»

«Он спрашивает, заряжено ли ваше ружье», — пояснил мне г-н Эрнест.

«О, покорнейше благодарю, сударь. Как вам спалось?»

«Прекрасно».

«Ну тогда вы неприхотливы. А меня вот, сударь, эти мерзкие насекомые буквально загрызли».

«Andiamo! Andiamo!^[86]» — в нетерпении кричали пассажиры.

«Так ваше ружье не каражено?» — во второй раз спросил меня извозчик.

«Да нет, сударь, оно заряжено», — ответил я, несколько раздраженный его бесцеремонностью.

«Тогда надо его раскаражить».

«Сударь, — обратился я к молодому офицеру, — не откажите в любезности, переведите, что этому человеку от меня надо?»

«Он хочет, чтобы вы разрядили ружье, сударь, так как опасается, вероятно, что может произойти какой-нибудь несчастный случай».

«Ах, вот оно что! Это вполне справедливое требование».

«Нет, нет, ничего такого не делайте, оставьте все как есть! Если на нас нападут грабители, то с вашим ружьем и моими пистолетами мы, по крайней мере, сможем себя защитить».

«Грабители, сударь? — воскликнул я. — Разве на этой дороге могут оказаться грабители?»

«Ах, сударь, в Италии они повсюду!»

«Возница! — закричал я. — Возница!»

«Я здесь».

«Хорошо, что вы здесь. Но как же так, сударь, вы ведь меня не предупредили, что на этой дороге могут встретиться грабители!»

«Трогайте, трогайте!» — кричали пассажиры.

«Ну же, ну же, поднимайтесь! — поторопил меня господин Эрнест. — Вы же видите, в каком нетерпении пребывают наши спутники; мы так не попадем в Сиену до полуночи».

«Подождите, сударь, я только разряжу ружье».

«Надо раскаражить ружье», — повторял возница.

«Нет, напротив, не надо, — настаивал офицер. — Поднимайтесь!»

«Простите меня, сударь, — возразил я ему, — но я согласен с возницей. Если так случится, что мы повстречаемся с грабителями, мне совсем не хочется, чтобы у них могло возникнуть подозрение, будто я желаю причинить им хоть малейший вред».

«Да вы, по-видимому, просто трусите!»

«А я и не скрываю этого, сударь. Я не военный, я четвертая виолончель марсельского театра, меня зовут господин Луэ, и я к вашим услугам», — ответил я с поклоном.

«О, так вы четвертая виолончель марсельского театра?! Тогда вы, вероятно, помните очаровательную танцовщицу, выступавшую там три или четыре года тому назад».

«Я знал много очаровательных танцовщиц, поскольку место, которое я занимаю в оркестре, самое подходящее для знакомства с ними. Простите за бестактность, как ее звали, сударь?»

«Мадемуазель Зефирина».

«О да, сударь, я прекрасно помню ее! Она уехала из нашего города в Италию. Очень легковесная юная особа».

«М-да», — пробормотал господин Эрнест.

«Говоря так, я имел в виду исключительно ее физические данные; для танцовщиц это похвала, или же… — с самым любезным выражением лица добавил я, — или же я в этом ничего не смыслю».

«Пусть так».

«Dunque che facciamo, non si parte oggi?^[87]» — раздался нетерпеливый возглас из кареты.

«Минуту, господа!»

Чтобы разрядить ружье, не испугав лошадей двойным выстрелом, я попытался отойти подальше.

«Дайте мне ружье, — сказал возница, забирая его из моих рук. — Я положу его у себя на козлах».

«О, пожалуйста! — воскликнул я. — А я о таком и не подумал. Держите ружье, приятель. Будьте с ним поаккуратнее — это превосходное оружие».

«Ну, так вы поднимаетесь?» — спросил меня господин Эрнест.

«Да, да, сударь, иду!»

Я забрался в карету, возница закрыл за мной дверцу, поднялся на козлы, и мы тронулись в путь.

«Итак, вы говорили о мадемуазель Зефирине», — обратился я к офицеру, радуясь тому, что нашел тему, которая могла его заинтересовать.

«Вы ошибаетесь! — прервал меня господин Эрнест. — Я ничего не говорил».

Видя, что его желание поддержать разговор прошло, я замолчал.