Путевые впечатления. Юг Франции

Теперь мы оставим на время Ганнибала: он направляется на восток, и ему предстоит вторгнуться в центр европейских земель и пересечь Котские Альпы у Бриансона с той же удачливостью, а вернее с той же изобретательностью, с какой он пересек Рону у Рокмора; мы встретимся с ним позднее у Тразимена и Капуи.

История — это нечто великое и грозное, и она всегда впечатляет сильнее, чем воображение; благодаря ее памятным событиям поэзия навеки обосновалась на античных землях. Ничто не привлекает внимание к народам и странам, не имеющим никакого прошлого; вот почему Италия, Греция, Азия, Египет, эти старые развалины, при всем том, что они повержены, истерзаны и истощены, всегда возьмут верх над Новым Светом, хотя ему и дарованы девственные леса, огромные реки и полные золота и алмазов горы.

Посетив берега Роны у места знаменитой переправы Ганнибала, мы вернулись на дорогу к Авиньону, держа в руках книгу Полибия и поминутно оглядываясь, так как у нас не было сил расстаться с этой рекой, где нам все время казалось, что мы вот-вот увидим Ганнона с его нуми-дийцами и Ганнибала с его слонами. Впрочем, возвращаться быстрее нас заставляли первые порывы того столь опасного на Юге ветра, который Страбон именует Черным бореем, а современные писатели называют мистралем. По тому, как он завывал вокруг нас, ломая деревья словно щепки, было очевидно, что нам суждено познакомиться с одним из трех древнейших бедствий Прованса: как известно, два других — это Дюране и Парламент.

ДОБРЫЕ ЖАНДАРМЫ

Мы вышли на дорогу у маленького городка Шатонёф, насколько я помню, и обнаружили там наш кабриолет, который нас поджидал. Прогулка заняла больше половины дня. Пока запрягали лошадей, прошло еще какое-то время, так что мы смогли двинуться в путь лишь около трех часов пополудни, а нам оставалось проехать еще около шести льё.

Ближе к ночи мистраль задул с ужасающей неистовостью. У меня не было ни малейшего представления об ураганах на суше, и я вообще не знал, что такое бывает. Конечно, я читал у Страбона, как melamboreas^[36] (таким именем он назвал ветер) вихрем взметал камни Кро словно пыль, уносил, как это могла бы сделать стая орлов, баранов, пасшихся в долине, и сбрасывал римских солдат с их лошадей, срывал с них плащи и шлемы, но все это я принимал прежде за преувеличение античного автора, за поэтический образ в духе Гомера и Геродота — из числа тех, впрочем, с подлинностью которых приходится соглашаться каждодневно. Теперь я вынужден признать, что владыка этого края, мистраль, имя которого происходит от слова «маэстро», постарев, ничуть не утратил своей мощи; удивительно то, что он не дует все время с одной точки горизонта и, несомненно сообразно извилистости гор, сквозь которые ему приходится прорываться, меняет направление; поэтому он налетал на нас то сзади — и тогда толкал карету, как это могла бы сделать рука великана, то спереди — и тогда останавливал наше движение, несмотря на все усилия лошади; иногда, наконец, он дул сбоку, грозя перевернуть наш экипаж словно лодку на воде. Мы в самом деле пребывали в удивлении, которое походило на изумление и разделялось нашим возницей, поскольку он никогда не ездил до Авиньона и не имел представления об этих ураганах, выдыхающихся на подступах к Оранжу и никогда не достигающих Баланса, где мы его наняли. Наше положение усложнялось еще и тем, что ледяное дыхание мистраля приносило с собой резкий холод, незнакомый жителям Севера: вместо того чтобы проникать через кожу внутрь тела, он вначале пробирает вас до мозга костей, а затем вводит в оцепенение. Уже совсем стемнело, когда мы решили было остановиться в гостинице на дороге, но, услышав, что нам остается пострадать всего час, чтобы добраться до Авиньона, тронулись дальше.