Путевые впечатления. В России. Часть вторая

Гостеприимство в России соблюдается столь свято, что нам хотели уступить бильярд! Разумеется, мы отказались. Ничто так не упрочивает самоотверженность, как умение не злоупотреблять ею.

На следующий день мы взобрались на единственную гору, которая есть в этих степях; это от нее озеро Бестужева получило свое второе имя — Богдо, что означает "Холм".

Если стоять на вершине этого холма, повернувшись лицом к востоку, то за спиной у вас будет Волга; слева — озеро, обозримое отсюда на всем своем пространстве, впереди — небольшая казачья крепость; по другую сторону озера и справа — солончаковые луга, покрытые отарами овец.

Цель нашего путешествия была выполнена: мы проехали триста верст по степи; видели киргизские кибитки; посетили два самых больших соленых озера в России и познакомились с одним из самых храбрых и самых любезных офицеров русской армии.

И сверх того, обрели тарантас, на что никак не рассчитывали.

В одиннадцать часов мы сели в тарантас и распрощались с генералом Беклемишевым.

Взглянув на Калино, я увидел, что его украшают сабля и казачье ружье.

Это были подарки генерала.

Два часа спустя мы переправились на пароме через Ахтубу, представляющую собой не что иное, как рукав Волги.

Вечером, около пяти часов, мы были уже напротив Царицына и, в последних отблесках света, смогли разглядеть наш "Нахимов", покачивавшийся на воде у самого города.

Это зрелище доставило нам немалое удовольствие: мы прибыли на тридцать часов позже, чем было условлено, и, если бы "Нахимов" продолжил путь без нас, нам не к чему было бы придраться.

Мы оставили тарантас генерала Беклемишева в условленном месте, не теряя ни минуты прыгнули в лодку и велели переправить нас на борт "Нахимова".

Наш милейший капитан еще издали узнал нас и принялся изо всех сил подавать нам приветственные знаки.

Мы поблагодарили его за любезность, которую он проявил, подождав нас.

Любезность эта тотчас получила свое объяснение.

Милейший Пастухов — так звали нашего капитана, — не предупредив нас, совершил небольшую сделку в Саратове: в Камышине ему нужно было взять на буксир баржу, груженную двадцатью пушками и имевшую пунктом назначения Астрахань.

Так что, доставив нас в Николаевскую, он, вместо того чтобы продолжать спускаться вниз по Волге, поднялся вверх, к Камышину, где уже на следующее утро взял пушки на буксир.

Эта работа заняла у него все время до вечера.

Вечером трудность предстоящей навигации побудила его отложить отплытие до следующего утра.

На следующее утро он отчалил; но, отягченное баржей, которую оно буксировало, судно прибыло в Царицын лишь на два часа раньше нас; таким образом, если бы мы, на свою беду, оказались точными и прибыли бы накануне утром, то, вместо того чтобы догадаться, что "Нахимов" здесь еще не появился, мы могли бы подумать, что он уже ушел, и, тем или другим способом, уехали бы сами.

Итак, все сложилось к лучшему в этом лучшем из миров!

Однако все стало выглядеть не так радужно, когда капитан признался нам, что он договорился взять на буксир, помимо пушек, еще одну баржу, груженную зерном.

Но эта баржа еще не была полностью нагружена: погрузка шла и должна была закончиться только на следующий день к пяти часам.

По мнению капитана, эта задержка позволяла нам намного быстрее прибыть в Астрахань.

И вот каким образом: он нагрузит дровами не только "Нахимов", но и обе баржи, и тогда, имея на борту достаточно топлива до конца пути, можно будет идти прямым ходом до Астрахани.

В ответ мы предложили капитану предоставить ему, если его это устроит, два дня вместо пятнадцати или восемнадцати часов, которые он просил.

Мне пришла в голову одна мысль.

Поскольку Царицын был самым близким к Дону пунктом, можно было бы нанять на рассвете следующего дня лошадей и проехать верхом шестьдесят верст, отделяющие одну реку от другой.

Птолемей был первым, кто отметил эту близость двух рек. Селим первым подумал о том, что можно устроить путь сообщения между Волгой и Доном.

Это было в 1569 году, в то время, когда он предпринял свой поход, имевший целью вырвать Астрахань из-под московского господства. Он даже приказал своей военной флотилии подняться по Дону и, по достижении Качалинской, немедленно прорыть оттуда канал для соединения с Волгой.

Этот замысел не был осуществлен из-за бедственного положения, в котором оказалась турецкая армия, имевшая неосторожность углубиться в пустыни Маныча.

Петр Великий, в свой черед, вынашивал ту же самую идею; он отправил в Дубовку английского инженера по имени Перри, приказав ему наметить трассу канала, а когда она будет намечена, с величайшим рвением вести работы.

При императоре Николае, на протяжении 1826 года, были начаты и успешно завершены новые проектные изыскания.

Сейчас, а вернее, тогда, когда мы проезжали Царицын, шли разговоры о том, чтобы заменить канал, который постоянно проектировался, но так и не был построен, железной дорогой; однако стоимость тележного транспорта настолько незначительна, что, вполне вероятно, этим способом передвижения будут довольствоваться еще долго.