Путевые впечатления. В России. Часть вторая

— Он самый! Как, вы знаете мое имя, знаете, что я здесь, и не пришли ко мне пообедать?

— У меня были письма только к вашей супруге, — со смехом ответил я. — Генерал Лан говорил мне о госпоже Беклемишевой как об очаровательной женщине.

— Эти письма вы передадите ей лично, надеюсь, — сказал генерал. — Она предвкушает радость встречи с вами. Но, черт побери, что вы потеряли в этой пустыне?!

Я объяснил ему, что меня охватило желание увидеть соленые озера.

— Вы очень легковерны, — покачав головой, сказал генерал, — если у вас без всякого принуждения возникло такое желание. Здесь нет ничего интересного; тем не менее я отдаю себя в ваше распоряжение.

— Генерал Лан так и говорил мне, что вы проявите подобную любезность.

— Ах, так вы знакомы с генералом Ланом? Это мой друг, превосходнейший человек! А вы хотите объехать все озеро кругом?

— Может быть, достаточно будет половины?

— Прекрасно! Завтра, если пожелаете, часов в десять утра, можно раньше, можно и позже, это на ваш выбор, мы сядем верхом на лошадей. Ваша карета будет ждать вас на другой стороне озера, на казачьем кордоне. Там вы ее найдете со всеми вашими вещами.

— Наши вещи состоят из палатки и мешка со спальными принадлежностями; как видите, они не создают нам особых затруднений. Куда большее затруднение состоит в том, что у нас нет кареты; в эту минуту, по всей вероятности, наша телега, запряженная лошадьми с последней почтовой станции, возвращается в свой сарай.

— Ну что ж, все складывается как нельзя лучше, — ответил генерал, — мы поедем верхом до озера Бестужев-Богдо. Мой тарантас находится в Ставке Карайской; вы доедете на нем до Царицына и там его оставите, а я потом заберу его и вернусь на нем в Астрахань, предприняв все возможное, чтобы прибыть туда одновременно с вами. Что же касается вашей палатки и вашего спального мешка, то мы погрузим их на лошадь и увидим снова уже у озера Бестужев-Богдо.

Мы с Муане переглянулись, смеясь, ибо уже привыкли видеть, как улаживаются в России дела подобного рода. Это следствие врожденного гостеприимства русских, которое делает в их глазах нетрудным все что угодно, когда речь идет о том, чтобы оказать услугу путешественнику.

— Согласен, — сказал я, протягивая генералу руку.

— Ну а теперь, — спросил он, — что вам прислать из моей кухни?

— Сегодня решительно ничего, ну а завтра — это уж на ваше усмотрение. Вам известны здешние возможности, вы сами нас разыскали, так что тем хуже для вас.

— Хорошо. На чем вы собираетесь спать?

— На земле. Она не такая жесткая, как постели на почтовых станциях. У нас есть шубы, тулупы и одеяла, а это все, что нам нужно. Однако возьмите на себя заботу о нашем друге Муане — у него хрупкая натура. Предупреждаю вас заранее: он любитель теплых стран и тень пальм предпочитает тени сосен.

— Ну, тепло вы найдете по другую сторону Кавказа.

— Тогда давайте поторопимся скорее туда попасть! — воскликнул Муане. — В этой проклятой стране холод пробирает до мозга костей!

— Не обращайте внимания на слова Муане, генерал. Он до сих пор кашляет от простуды, подхваченной им в июле.

Генерал указал Муане дом, где он проживал сам, и удалился.

Мы пообедали, отметив превосходство баранины с озера Эльтон над всеми другими сортами баранины, которые нам довелось есть со времени нашего прибытия в Россию.

На следующий день это превосходство получило естественное объяснение, когда мы увидели огромные отары овец, пасущихся на солончаковых лугах, которые раскинулись на пространстве в две версты вокруг.

У здешних баранов те же достоинства, что и у наших баранов, выкормленных на приморских лугах Нормандии, и порождены эти достоинства теми же причинами.

LXV. СТЕПИ И СОЛЕНЫЕ ОЗЕРА

Мы развели большой костер из вереска перед входом в нашу палатку, который был повернут в противоположную от ветра сторону и потому в него шло от костра только тепло, тогда как дым, уносимый по направлению к Астрахани, тянулся в воздухе, такой же густой и черный, как дым от парохода.

Я весь вечер писал. В нашей палатке был круглый столик, стоявший у среднего столба. В первый раз после моего отъезда из Франции ни стены дома, ни перегородки железнодорожного вагона, ни переборки пароходной каюты не давили на меня. Впрочем, мне приходилось прилагать величайшие усилия, чтобы убедить самого себя, что я нахожусь между Уралом и Волгой, имея по левую руку татар, а по правую — калмыков и пребывая посреди тех монгольских племен, которые пришли из Азии в Европу, идя по следам Чингисхана и Тимура Хромца.

Казачий кордон, в самой середине которого мы разбили свою палатку и который опоясывает озера, где добывается соль, предназначен защищать их от набегов славных киргизов: будучи по душевной склонности ворами, они пробираются по ночам между постами, как бы близко те ни были расположены друг от друга, и уносят мешки с солью.