Пути непроглядные

Больше в убежище никого не было. Рольван на ощупь обыскал его, потом вышел наружу, в ночь, залитую тревожным лунным светом. Вернулся к жертвеннику, но не нашел там никаких подсказок, только измятую траву, кровь да тела, спящие вечным сном под равнодушный плеск священного источника. Вновь поднялся на холм, желая себе волчьего нюха и волчьего зрения, но будучи вынужден обходиться собственными, слабыми человеческими. Если верить им, следовало дождаться рассвета и тогда только продолжать поиски. Рольван скорее согласился бы быть съеденным заживо – не такой уж невероятный исход, раз Игре снова обратилась в волчицу. В прошлый раз Гвейр чудом сумел вернуть ей человеческий облик и человеческий разум. Теперь Гвейра не было, и оставалось лишь надеяться на то, что она еще не слишком долго пробыла зверем. Тела, обнаруженные Рольваном, были мертвы уже много часов, и каждый новый час мог оказаться для Игре роковым.

Никаких следов у входа в грот не было, но поодаль, чуть ниже, колючие кусты оказались поломаны, как будто кто-то большой ломился сквозь них, не разбирая дороги. Подумав, что это скорее всего была напуганная волчьим запахом лошадь, Рольван все же пошел по следу, вниз по склону, через заросли ежевики и боярышника, придерживая полы плаща, чтобы уберечь их от шипов, и старательно вглядываясь в лунную полутьму.

Лес подступал здесь к самому склону. Углубившись в него, Рольван действительно скоро отыскал лошадь, вернее, останки лошади с разорванным брюхом и выеденными внутренностями: несчастным животным не так давно отобедал крупный зверь. Рольван вздохнул, но тут же обрадовался, сообразив, что зверь этот по крайней мере не стал людоедом. Остановился, не зная, что делать дальше, и услышал далекий крик.

После недолгой тишины звук повторился. Сомнений не было, это кричал человек, мужчина, он уже сорвал голос и отчаялся, призывая помощь. Рольван пошел на этот полустон-полухрип, прислушиваясь, но тот, кто кричал, то ли умер, то ли потерял надежду и замолчал. Древний священный лес безмолвствовал, недовольный вторжением чужаков. Ощущение чужого недоброго взгляда не отступало. Рольван встряхнулся, отгоняя назойливый страх, и решился наконец позвать. И почти сразу же получил ответ.

– Сюда! – прозвучало совсем близко. – Помогите!

Еще несколько шагов, и он услышал рычание, а затем обнаружил обоих – и жертву, и охотницу. Огромная серая тень с оранжевым огнем в почти человеческих глазах царапала когтями древесный ствол. С каждым прыжком ее зубы смыкались всего в нескольких дюймах от поджатых ног мужчины, который наверняка считался до сегодняшнего дня одним из славных, не знающих страха дружинников эрга. Сейчас он выглядел донельзя беспомощно, лежа животом на одной из веток, достаточно толстой, чтобы выдержать его вес, но и только – реши он попробовать перебраться на другое место или хотя бы опустить ноги, неминуемо стал бы добычей волчьих зубов. То же самое ожидало его, как только разожмутся руки, от усталости или от подступившей дремоты, и отяжелевшее тело потеряет равновесие или же ветка, и так уже опасно накренившаяся, наконец решит обломиться.

Рольван остановился, охваченный ужасом и облегчением одновременно. Волчица повернула голову – движение показалось ему совершенно человеческим, – на миг встретилась с ним взглядом и тут же возобновила свои размеренные прыжки. Следующие два шага Рольван сделал вопреки собственному телу, все члены которого требовали немедленно бежать прочь. Шаг, еще шаг, навстречу смерти в серебристой шкуре, чьи клыки он, казалось, уже чувствовал на своем горле. И тогда человек на дереве наконец заметил его.

– Не подходи! – вскричал он, решив, видимо, что Рольван собрался сразиться со зверем врукопашную. – Это оборотень!

Волчица с рычанием взметнулась вверх, почти достав зубами его сапог. Мужчина дернулся, едва не потеряв равновесие, и закричал снова:

– Убей ее!

– Игре, – позвал Рольван, подходя еще ближе.

Он не притронулся к мечу и стоял перед ней совершенно беззащитным. Впрочем, меч не сильно помог бы ему, вздумай волчица напасть. Так же, как не помогли мечи и копья четверым товарищам загнанного на дерево воина. Рольван вспомнил, как самонадеянно клялся оберегать ее от всех опасностей, и ему стало смешно.

– Убей ее! – дружинник больше сипел, чем кричал, и от этого делалось еще страшнее. – Чего ты ждешь?! Это оборотень, дрейв!

Его лицо казалось бледным, перекошенным от ужаса пятном. Волчица снова подпрыгнула. Еще немного, и она достигла бы цели.

И тогда Рольван взялся наконец за меч. Тот вышел из ножен с еле слышным шелестом. Волчица опустилась на лапы и снова посмотрела на него. «Я узнал ее по глазам» – сказал когда-то Гвейр. Что ж, Рольван тоже узнал бы ее из тысячи.

– Тебя, верно, не предупредили, – если голос его и прозвучал хрипло, причиной тому был гнев, а не страх, – про отступника, который служит дрейвам? Она тебя не тронет, если ты слезешь и сразишься со мной. Слезай, иначе я сниму тебя сам!