Работа в радость. Бизнес-модель будущего

Для меня начались девять месяцев ада. Для совета директоров я был ни рыба ни мясо. Складывалось впечатление, что в компании вообще нет CEO. Ни я, ни Роджер не могли собраться с духом, чтобы взять на себя руководство, которое было так необходимо в тот момент. Почти каждый месяц небольшая группа членов совета устраивала закрытые неофициальные совещания, куда меня не приглашали, и обсуждала, как меня сместить и заменить. Я так и не смог понять, почему они не пошли со мной на открытый разговор. Может быть, видели во мне причину всех проблем и хотели возложить на меня всю ответственность? Или сомневались, что я смогу помочь компании выкарабкаться? Или были настроены против моей деловой философии и упора на ценности? А может быть, считали, что надо принести человеческую жертву, прежде чем компания заново выйдет на рынок?

Большинство членов совета директоров согласились, что следует заменять тех, кто состоит в нем более десяти – двадцати лет. Я прилежно работал в составе комитета по выдвижению кандидатов, надеясь, что продержусь до той поры, когда в совет придут новые люди. Цена акций на протяжении многих месяцев не менялась, и сомнения в том, что компания сможет остаться на плаву, все росли, особенно у некоторых членов совета.

К концу апреля – началу мая 2002 года некоторые ключевые члены совета начали меня избегать. Только один человек делился со мной новостями, но я и так чувствовал, что ситуация изменилась. Заседания совета проходили, будто меня не существовало. Казалось, моей единственной обязанностью было информировать сотрудников AES по всему миру о состоянии компании и побуждать их работать как можно лучше в это непростое время.

Обычно можно завоевать благосклонность вышестоящих лиц, показав отличные экономические результаты, даже если эти лица не одобряют ваши методы. Тогда вам позволят на свой лад заниматься не очень важными делами. Кто-то может даже поддержать ваши идеи и убеждения в пору экономического успеха. Некоторые члены совета директоров чувствовали себя неуютно, когда я говорил о служении, доверии и удовлетворении потребностей всех заинтересованных сторон, но они терпели это, пока акции были на подъеме. Когда акции обрушились, они пересмотрели определение совместно разделяемых ценностей AES. На закрытых заседаниях совета директоров наша задача «удовлетворять мировую потребность в электроэнергии экономически рациональными способами» превратилась в «повысить акционерную стоимость». Кое-кто предлагал вычеркнуть получение радости от работы из списка ценностей или сделать ее синонимом победы.

Мы с Роджером не сходились в основных вопросах нашей философии, поэтому работать вместе было нелегко. Я считал, что принципы AES неподвластны времени и обстоятельствам; он полагал, что наши общие ценности в том виде, как они определялись и существовали последние восемь – десять лет, устарели и должны меняться. Я считал, что усвоить общие идеалы непросто и еще сложнее их последовательно придерживаться, но тем не менее они незыблемы и обязательно должны присутствовать в нашей деловой, личной и духовной жизни. Роджер считал их гибкими и предлагал подвергнуть пересмотру, если они перестали служить цели компании, в данном случае – достижению экономического успеха.

В конце мая я, как обычно, обедал с шестью-семью руководителями. Я сообщил им о своем предварительном решении подать в отставку, чтобы наконец выйти из тупика в отношениях с Роджером и с советом директоров. Меня принялись в один голос разубеждать: не следует так поступать, если только я думаю, что совет может в одностороннем порядке снять меня с поста. Некоторые предложили мне в последнем случае воспользоваться положением крупного владельца акций и начать борьбу за доверенности. Все мы знали, что при мощной поддержке изнутри компании и извне у меня неплохие шансы на победу. Но это была бы грязная и дорогостоящая битва, и даже в случае моего выигрыша компания получила бы смертельный удар.

После обеда я сообщил Роджеру, что принял решение уйти в отставку. Было заметно, что он удивлен и испытывает облегчение. Он терпеть не мог конфронтации, и мое решение избавило его, вероятно, от самого серьезного противостояния в жизни. Две недели спустя, в июне 2002 года, совет директоров принял мое прошение об отставке. Впервые за девять месяцев я ощутил покой и пришел в согласие с самим собой. Я написал письмо об отставке и покинул компанию, которую так любил.