Радуга тяготения

Такое поведение и вообще диковинно, однако в исполнении обычно корректного мистера Стрелмана его хватает, чтоб обездвижить всю взаимно-параноидальную компашку. Поблизости – «Колесо Фортуны», между спицами распиханы пачки «Нежданной удачи», голые пупсы и сладкие батончики.

– Ну-ка, а ты чего скажешь? – светловолосый бугай Деннис Штакет тычет Катье локтем размером с колено. Он научился мгновенно оценивать тех, с кем имеет дело, – работа у него такая. Он считает, эта самая Катье – развеселая девица, желает чуток позабавиться. Да, из таких и лепят вожаков. – Вроде как слегка умишком двинулся вдруг, а? – Старается голос не повышать, в атлетической паранойе лыбится куда-то в сторону диковатого павловца – не прямо на него, сами понимаете, посмотреть в глаза – самоубийственная глупость, если учесть, в каком тот состоянии…

Джессика тем временем исполняет номер Фэй Рэй. Эдакий защитный паралич, сродни твоей реакции, когда с потолка напрыгивает мурена. Но это для Обезьяньей Хватки, для огней электрического Нью-Йорка, что бело льются в комнату, – а ты-то думала, тут безопасно, никто не проникнет… для жестких черных волос, сухожилий нужды, трагической любви…

«Ну, короче, – как выразился кинокритик Митчелл Прелебаналь в полном 18-томном исследовании «Кинг-Конга», – понимаете, люди, он же ее взаправду любил». Развивая этот тезис, Прелебаналь не упустил ничего, в поисках самых завалящих крох символизма прошерстил всякий кадр, включая вырезанные, проштудировал исчерпывающие биографии всех, кто участвовал в съемках, статистов, рабочих, техников… даже интервью с приверженцами Культа Кинг-Конга, каковые, дабы получить право на членство, должны посмотреть фильм по меньшей мере сотню раз и подготовиться к 8-часовым вступительным экзаменам… И все же, все же: не забудем о Законе Мёрфи, этом наглом ирландско-пролетарском изводе Теоремы Гёделя –

когда подумали обо всем, когда ничто не может пойти наперекосяк или даже нас удивить… что-нибудь пойдет и удивит. Отсюда: перемены да комбинации Мудингова «Того, что может произойти в европейской политике» в 1931 году, году Теоремы Гёделя, не дают Гитлеру ни малейшего шанса. Отсюда: когда установлены законы наследственности, родятся мутанты. Даже такие детерминистские железяки, как ракета А4, спонтанно производят на свет объекты вроде «S-Gerät» – Грааль, за которым Ленитроп, по собственному мнению, охотится. И отсюда же: легенда о черном примате отпущения, коего мы, точно Люцифера, свергли с высочайшего в мире стояка, в полноте времени стала рождать собственных детей, что и сейчас шныряют по Германии, – «Шварцкоммандо», которого даже Митчелл Прелебаналь предвидеть не мог.

Многие в ПИСКУС убеждены, что «Шварцкоммандо» было вызвано, как вызывают демонов, явлено на свет дня и земли ныне бездействующей Операцией «Черное крыло». Отдел Пси долго хихикал – к гадалке не ходи. Кто мог предвидеть, что возникнут настоящие

черные ракетчики? Что байка, сочиненная для устрашения прошлогоднего недруга, окажется буквально истинной – и теперь их назад в бутылку не запихнешь, даже не прочтешь заклинания наоборот: никто никогда и не знал заклинания целиком, каждый выучил по отрывку, это ж командная работа… Когда им придет в голову глянуть в Самые Секретные документы Операции «Черное крыло», попытаться хоть приблизительно расчислить, как это все вышло, обнаружится, странное дело, что некоторые ключевые бумаги либо пропали, либо дополнялись после завершения Операции, и слишком поздно уже, заклинания никак не восстановить, хотя гипотезы будут, элегантные и дурно-поэтические, как обычно. Выяснится, что даже более ранние гипотезы урезаны и утишены. Скажем, ничего не останется от предварительных открытий фрейдиста Эдвина Патока и его ребят, которые ближе к концу пикировались со своим же меньшинством, психоаналитическим крылом Отдела Пси. Все началось с поиска некоей измеримой основы распространенного факта – явления призраков мертвых. Спустя время коллеги принялись носить записки с просьбами о переводе куда-нибудь подальше. В цокольных коридорах невнятно зазвучали гадости, вроде «Тут уже прямо какой-то Тавистокский институт». Дворцовые перевороты – многие были задуманы в пышно блистательных вспышках паранойи, – пригоняли стада слесарей и сварщиков, приводили к загадочным нехваткам канцтоваров, даже воды и отопления… и все это не сбивало Патока и его ребят с фрейдистских умонастроений, не говоря уж о юнгианских. Слух о взаправдашнем существовании «Шварцкоммандо» достиг их за неделю до Победы в Европе. Отдельные факты – кто на самом деле что кому сказал – утеряны в дальнейшей буре упреков, рыданий, нервных срывов и периодов дурновкусия. Кое-кто припоминает, как Гэвин Трелист, лицом синий, точно Кришна, бежал нагишом меж стриженых дерев, а Паток мчался за ним с топором и орал: «Гигантская обезьяна? Я те щас покажу гигантскую обезьяну!»