Расплата

– Что за чушь? – Трёстюр подался вперед, и мать инстинктивно отпрянула. – Рождество? Дни рождения? Вы на кой черт об этом спрашиваете?

Хюльдар уже собрался вмешаться, но, похоже, на этот раз Фрейе не нужен был рыцарь в сияющих доспехах. Она полностью контролировала себя, а когда ответила, в ее голосе он не уловил и намека на страх.

– Хорошо, – сказала Фрейя с неожиданной резкостью. – Тогда объясните мне кое-что. Вы утверждаете, что отец не связывался с вами. Вы говорите, что не видели его и что никто не сообщил вам о его освобождении. Тогда откуда вы уже в прошлый наш визит знали, что он вышел на свободу?

Трёстюр вспыхнул и залился краской, а лицо его потеряло остатки привлекательности. Ноздри затрепетали, кольцо в носовой перегородке дернулось.

– Откуда знал? – Он злобно уставился на Фрейю в тщетной попытке испугать ее.

– Да. Вы должны это помнить. Ваш отец вышел неделю назад. – Фрейя встретила его взгляд с холодной невозмутимостью.

– Конечно, помню.

– О? Так расскажите нам.

Тонкие губы Трёстюра вытянулись в плотно сжатую линию, но прежде чем Фрейя или Хюльдар успели дожать его, на помощь сыну поспешила мать.

– Я ему сказала. – Щеки ее слегка порозовели. – Мне позвонили из тюремной службы.

– Но мы так поняли, что никакого уведомления вы не получали? – Хюльдар попытался одновременно следить за реакцией и сына, и матери, но это оказалось невозможно. Он сосредоточился на Агнес, решив, что та с большей вероятностью выдаст себя.

– Мне позвонили. Но не для того, чтобы поставить в известность, а потому, что им потребовался адрес Йоуна. Тот, который он дал им, оказался неверным. По крайней мере, он не жил там. – Агнес разгладила брюки и, словно загипнотизированная, уставилась в пространство. – Потом я рассказала о звонке сыну.

Трёстюр кивнул и усмехнулся, явно довольный вмешательством матери.

Хюльдар повернулся к Сигрун. Она производила впечатление человека честного и искреннего, пусть даже потому лишь, что казалась слишком невинной, чтобы прибегать к обману. И, опять-таки, иногда сказать правду бывает труднее, чем солгать. Возможно, из всех троих с ней труднее всего.

– А вы, Сигрун? Вам мать рассказала?

Беззащитная перед этим новым наступлением, Сигрун бросила взгляд на брата. Пальцы на коленях задрожали, и она потерла культи. Но ответить не успела – ее опередил Трёстюр.

– Нет. Рассказал я. После того, как вы приходили. Не хотел, чтобы она узнала это от каких-нибудь тупых придурков.

Под «тупыми придурками» он несомненно имел в виду Хюльдара и Фрейю. Но никто из них и бровью не повел.

– Это правда? – мягко спросила Фрейя. После словесной перепалки с Трёстюром она смягчилась; так у собаки опускается шерсть при встрече с безобидным существом. – Вам брат об этом сказал?

Сигрун отвернулась, внезапно обнаружив интерес к двум склеенным фигуркам на обшарпанном кофейном столике.

– Да. Я узнала от него.

– Помните когда?

– Дня два назад. Точно не помню.

Хюльдар ни на секунду ей не поверил. Фрейя, похоже, тоже. Известно, что люди прекрасно помнят, где находились, когда получили важные новости. А эта новость была важна для всех них. Но также ясно было и то, что в присутствии Трёстюра получить сколь-либо разумные ответы от женщин невозможно. Хюльдару совсем не хотелось тащить всех троих в участок и разговаривать с каждым членом семьи отдельно, но иного варианта он не видел. Жизнь обошлась с семьей сурово, но когда речь заходит о верхнем пределе страданий, его просто не существует.

– Понятно. Давайте сменим тему. У вас не осталось чего-то такого, каких-то вещей, с которыми мог обращаться Йоун?

Все трое разом вскинули головы и с удивлением посмотрели на Хюльдара. Потом брат и сестра повернулись к матери, с нетерпением, как и детектив, ожидая ее ответа. Словно очнувшись и осознав, что взгляды всех устремлены на нее, Агнес поняла, что молчанием не отделаться.

– Нет. В этой квартире никаких его вещей не осталось. От большинства я избавилась, когда стало понятно, что домой он уже не вернется, а остальное выбросила при переезде. Время от времени что-то обнаруживалось, но мы так часто перебирались с места на место…

– Хорошо. Если вы всё же случайно наткнетесь на то, что принадлежало ему, будьте любезны, позвоните мне. Это вопрос первостепенной срочности. – Хюльдар повернулся к Трёстюру и Сигрун. – Насколько я понимаю, кто-то из вас по крайней мере однажды посещал его в тюрьме. Я прав?

Трёстюр покраснел и покачал головой.

– Нет, Сигрун там не была. И я тоже.

– Это правда, Сигрун? Наши источники говорят другое.

– Трёстюр говорит правду, – едва слышно пискнула она.

Хюльдар повернулся к Фрейе. Вот так-то. Придется приглашать каждого отдельно. Если продолжить разговор, семья будет знать вопросы и сможет соответственно подготовить ответы, согласовав историю.

– Закончим на сегодня?